Убийственная тень

С Линкольном Раундтри он познакомился шесть лет назад, когда еще летал в Скай-Рейндж. Тот приземлился в западном аэропорту Большого каньона на своем новехоньком белом «фолконе» с синей эмблемой АМС, возвестив о своем прибытии ужасающим ревом реактивных двигателей. Линкольн был близким другом владельца Скай, и Норберт Стрейтс, директор лас-вегасского филиала, самолично прибыл на их стоянку, чтобы встретить его.

Он вышел из самолета в сопровождении отряда секретарей и помощников. От взлетной полосы пешком дошел до главного здания – низкого, довольно нелепого строения, выкрашенного в два разных оттенка розового цвета. Джим, напустив на себя рассеянно-безразличный вид, стоял у входа, привалившись к стене.

Линкольн Раундтри воззрился на длинноволосого краснокожего в летной форме, с праздным видом стоящего у дверей.

– Индеец?

– Наполовину. Решайте сами, какая половина вам больше по душе.

– Как звать?

– Джим Маккензи, навах Соляного клана.

– Самолет хорошо водишь?

– Не знаю. Думаю, лучше всех.

Джим снял темные очки и вперил в гостя разноглазый взгляд. Линкольн не выказал ни малейшего удивления, только губы скривил в усмешке.

– Как тебе верить, если даже твои глаза противоречат друг другу?

Джим пожал плечами.

– Тоже сами решайте. Выберите глаз, который вам больше приглянулся, ему и верьте.

Линкольн Раундтри кивнул, и улыбка его стала шире. Затем повернулся и, не добавив больше ни слова, последовал за Норбертом в здание. Однако для Джима не было неожиданностью, когда директор назначил именно его пилотировать вертолет к Большому каньону и оставить там высокого гостя, решившего сплавиться на плоту по бурной Колорадо.

Увы, за деньги можно купить многое, но не все. Пока они летели, погода изменилась. Линкольна пытались отговорить от продолжения экскурсии, но он настоял на своем и вступил в единоборство со своенравной рекой, которая, словно в отместку, выдала ему такую бурю, какой, пожалуй, не помнили старожилы тех мест. Надувной плот перевернулся, и Линкольн Раундтри очутился на крошечном островке, с раздробленной ногой и перерезанной бедренной артерией. Проводник, вытащивший его на сушу, перетянул ремнем бедро, остановив кровотечение, но это было лишь полдела: требовалась немедленная госпитализация.

Кусок суши, на который выбросило миллиардера, был слишком мал для посадки, а погодные условия таковы, что ни один вертолетчик в здравом уме не согласился бы туда лететь.

Услыхав о случившемся по радио, Джим взял вертолет, оснащенный средствами первой помощи, и, по воле ветра выписывая в воздухе кренделя, опустился над островом так низко, чтобы сбросить носилки и поднять на борт пострадавшего с проводником. Затем среди мелькания молний и раскатов грома полетел в больницу Флагстаффа, где врачи спасли миллиардеру жизнь.

Спустя неделю Джима вызвали в больничную палату, где с упакованной в гипс ногой лежал под капельницей Линкольн. Едва он вошел, потерпевший поднял глаза от каких-то деловых бумаг, и Джим подумал, что машина для печатания денег должна работать, несмотря ни на что. Больной заговорил с ним так, словно их предыдущий разговор состоялся всего несколько мгновений назад:

– Выходит, прав ты был.

– В чем?

– Ты лучше всех.

Джим с трудом подавил смущение, которое всегда овладевало им, когда он слышал в свой адрес чьи-либо комплименты, кроме своих собственных.

– Стараюсь. Иногда удается.

– Так вот, я в жизни привык пользоваться только лучшим. Во всем. Если не возражаешь, я бы нанял тебя пилотом.

Недолго думая, Джим согласился. Чем бы ни обернулось впоследствии его решение, тогда ему хотелось лишь выбраться из этой дыры. За пять лет он вместе с Линкольном облетел весь мир, пока в жизнь его нанимателя не ворвалась с парадного входа юная, прекрасная, экспансивная Эмили Купер. Стоило ей впервые остановить на нем взгляд, Джим тотчас почувствовал в воздухе запах беды. Через полгода, в один из его выходных дней, Эмили нежданно заявилась к нему домой.

На этом витке воспоминаний у него вдруг перехватило дыхание, и он с трудом выпустил из легких воздух. Чем бы ни была для него в жизни странная компания Линкольна Раундтри, теперь это уже в прошлом.

Он натянул джинсы и, прошлепав босиком к окну, отворил его. В лицо пахнуло свежестью и хвойным ароматом. На ранчо «Высокое небо» уже кипела жизнь, хотя солнце еще не выглянуло из-за Хамфрис-Пика и не подчистило ночные тени.

Среди таких изысканных декораций исполняли отведенные им роли люди, некогда бывшие частицей его жизни, равно как и другие, которых он никогда прежде не видел и едва ли когда-нибудь еще увидит. Все они заключены в рамки единой фантастической картины, такой старой, что на ней можно подсчитать кольца, как на стволе дерева. Он сам, Эмили Купер, Линкольн Раундтри, Алан, старик Чарльз Филин Бигай и живописная массовка, дышащая жаждой туристических впечатлений.