Убийственная тень

– Если задержишься у нас, я буду ездить в фургоне кругами, чтоб ты чувствовал себя как дома. Есть хочешь?

– Твоя еда за несколько минут разрушит то, над чем я трудился всю ночь. Отец наверху?

Роланд махнул наверх зажатой в руке тряпкой.

– Да, остряк-самоучка, поднимайся, ты застанешь его за компьютером. Их обоих узнать легко, правда, у компа вид намного умнее. А отец всеми силами старается свести на нет вчерашние труды матери по подведению счетов.

Джим поднялся по скрипучей лестнице, прилепившейся к стене справа, и вошел в кабинет. Билла он, однако, застал не за компьютером, а за телефонным разговором и, застыв на пороге, решил дождаться окончания.

– Да, мистер Уэллс, я говорил с ним вчера вечером. С моей стороны возражений не будет, у меня на сегодня заказов нет. Но я, разумеется, решил переговорить с вами, прежде чем…

Голос на другом конце провода прервал его. Тут Билл заметил длинную тень на полу и сделал пол-оборота на вертящемся кресле.

– А вот и он сам, только что вошел. – Билл утвердительно кивнул, как будто собеседник мог видеть его. – Да! Передаю трубку.

– Привет, Джим. Это Коэн Уэллс.

– Доброе утро, Коэн. Как жизнь?

– Ничего, если не считать войны с жизнью и балансом.

– Говорят, вы теперь владелец ранчо?

– Да вроде бы. У меня на него большие виды. Поглядим. Грань между прожектером и бизнесменом порой почти невидима.

Само по себе утверждение вполне резонное, только Джим никак не мог себе представить мистера Коэна в роли прожектера.

– Слышал про твоего деда. Мои соболезнования. Достойный был человек.

Через сто лет об этом никто и не вспомнит.

– Достойный. Один из немногих.

– Не говори. Скверная история. А с другой стороны, прекрасная, если учесть, что все мы там будем. По крайней мере, не мучился на больничной койке под капельницей. – Он выдержал паузу, давая Джиму обкатать эту мысль. – Билл мне сказал, что ты хочешь нанять наш вертолет на полдня.

– Да. Надо оказать деду последнюю услугу.

Коэн Уэллс не спросил, что за услугу Джим Маккензи намерен оказать покойному Ричарду Теначи, а Джим не счел нужным вдаваться в подробности. Оба понимали, что, какой бы ни была услуга, она все равно запоздала.

– Я не против. Помнится, в наших краях не было вертолетчика лучше. Надеюсь, в городе ты своих талантов не растерял.

– По слухам, нет, но вы ведь знаете: слухам верить нельзя.

– Ладно, бог с тобой, бери.

– Что до оплаты, я…

– После обсудим. Так ты пока не думаешь возвращаться в Нью-Йорк?

Джим опять не стал ему объяснять, что никакой Нью-Йорк для него больше не существует. И это рано или поздно даст о себе знать. Денег на счете совсем немного. Через какое-то время, так или иначе, придется искать работу.

Дело тем и кончится лишь по одной причине. Когда-то ты спас мне жизнь.

Так ли, нет ли, но сейчас жить в Большом Яблоке ему противопоказано.

– Загляни ко мне в банк, скажем, завтра, если выберешь время. Мне надо с тобой потолковать.

Пауза продлилась дольше обычного. В наступившем молчании ощущалась почти физическая боль. Потом она просочилась и в голос Уэллса:

– Про Алана слышал? Он дома.

– В газетах читал. Здесь, говорят, его встретили как героя.

– Герои либо мертвы, Джим, либо пребывают в состоянии моего сына.

Джим промолчал, понимая, что разговор не окончен.

– Может, время уже списало все разногласия меж вами?

– Время – хитрый зверь, мистер Уэллс. То сотрет все из памяти, а то поставит пломбу, чтобы все осталось в неприкосновенности.

– И все же я уверен: вам стоило бы увидеться.

– Даже не знаю, что сказать. Может, и так.

Коэн Уэллс понял, что пока на большее рассчитывать нечего.

– Ладно, бери этот треклятый вертолет и делай, что тебе надо. Передай трубку Биллу.

Джим протянул трубку Фрайхарту, вышел в коридор и стал глядеть в окно на бурную деятельность ранчо. Небольшая вереница внедорожников, помеченных надписью «Приключения Высокого неба», неторопливо двигалась неизвестно к какой цели. Еще одно путешествие к чудесам природы, к неизбывной тоске, которую след человека порой усердно затаптывает в землю. Работая у Линкольна, до того как явилась разрушительница Эмили, Джим успел повидать мир и вместе с остальным человечеством подивиться величию прошлого, которым дышат Европа и Азия. Вспомнив свою жизнь на юго-востоке, он усмехнулся над усилиями американцев создать себе прошлое. Двухсотлетние стены подсвечивают прожекторами и распродают по камешкам как реликвии бог весть каких древних цивилизаций. А в Италии или во Франции двухсотлетние стены разбивают и укатывают катком очередной паркинг.

Ни лучше ни хуже, просто иначе.