Убийственное совершенство

— Я боюсь. Каждый божий день с тех пор, как… с того дня, как мы узнали о смерти Детторе. Меня мучают кошмары, я просыпаюсь в холодном поту и не могу понять, где сон, а где реальность. Иногда, когда солнце светит, или когда птицы поют, или когда я просто слышу твое дыхание рядом, страх ненадолго уходит. Небо опять становится голубым, и наступает мир и покой. А потом все возвращается. И я думаю… думаю, что, может быть, к нашему дому уже подъезжает машина, а в ней сидят эти психи с оружием и ножами… И в душе у них даже нет ненависти, Джон! Они спокойны и уверены, они считают, что поступают правильно, что выполняют волю Господа! Тебя это не пугает?

— Я все время об этом думаю.

— Ты по-прежнему веришь, что человек должен взять верх над природой?

— Да. Пока еще ничто не заставило меня изменить мнение.

Наоми помолчала.

— Ты ведь любишь Люка и Фиби, так же как…

— Как?..

— Не важно.

Джон погладил ее по волосам.

— Конечно, я люблю их. Безмерно. Я даже не знал, что могу настолько…

— Если бы перед тобой стоял выбор, — перебила Наоми, — спасти меня или их, кого бы ты спас?

— Такого никогда не будет.

— Просто предположим. — В ее голосе послышалось нетерпение. — Если бы перед тобой все же стоял такой выбор — кого бы ты спас? Люка и Фиби или меня?

Джон немного подумал. Вопрос застал его врасплох.

— Кого? — настаивала Наоми.

— Тебя, — наконец ответил он. — Я бы спас тебя.

— Почему?

— Потому что, если что-то случится с ними, у нас еще могут быть дети. Но ты… никто не сможет заменить мне тебя.

Она снова поцеловала его.

— Это прекрасно — то, что ты так говоришь. Но ты действительно так считаешь?

— Да.

— Хорошо. Тогда скажи мне вот что. Если бы тебе нужно было спасти их или спастись самому — кого бы ты спас тогда?

— Их. — Джон ни на секунду не помедлил с ответом.

— Значит, ты правда их любишь, — с облегчением выговорила Наоми.

— Конечно! Почему ты сомневаешься?

— Просто иногда я… иногда я спрашиваю себя: если бы ты мог повернуть время вспять, то…

— Никогда. — Он пожал плечами. — Ну хорошо, я бы ни за что не стал давать то проклятое интервью. Но…

— Ты бы все равно отправился в клинику Детторе?

— Да. А ты?

— Да.

— Послушай, милая. На протяжении всей истории человечества люди, которые пытались изменить существующий взгляд на вещи, подвергались преследованиям. Некоторые из них были действительно не правы, но… если бы никто не пытался, мы бы никогда не достигли таких высот развития. Вполне возможно, мы бы вообще прекратили существование. Или по-прежнему жили в средневековье.

— А это не так? — переспросила Наоми. — Эти люди, Апостолы третьего тысячелетия… Они существуют, они верят в то, что имеют полное право убивать людей, и никто не может ничего с этим поделать. И мне все больше кажется, что то, что мы называем цивилизацией, — не более чем видимость, маска. И очень неудачная маска.

— Именно это мы и стараемся изменить. Ради этого мы и обратились к Детторе.

— Разве? Я думала, мы обратились к нему потому, что не хотели, чтобы наш ребенок умер в четыре года от наследственной болезни. Была какая-то другая причина? Ты что-то недоговариваешь?

— Нет. Абсолютно. Я сказал тебе все.

Она опять помолчала, потом неуверенно произнесла:

— Ведь ты бы сказал мне, правда, если бы…

— Если бы что?

— Если бы вы с Детторе договорились о чем-то еще?

— Что ты имеешь в виду — о чем еще?

— Я имею в виду все те «опции», которые он предлагал. Все те галочки. Я бы никогда не узнала, если бы вы приняли еще какие-то решения за моей спиной.

— Никогда, — сказал Джон. — Я бы никогда так не поступил. Никогда в жизни. Ты что, не доверяешь мне?

— Доверяю, конечно, доверяю. Дело в Детторе. Я все время смотрю на Люка и Фиби и думаю… думаю, что он сделал? Что у них там, внутри? Каких сюрпризов нам ожидать? Если бы только мы могли сделать анализы! Полностью расшифровать их геномы. Тогда мы, по крайней мере, знали бы.

— А если бы ты узнала что-то, что тебе не понравится, как бы поступила тогда?

Наоми ничего не сказала. Ответа у нее не было.

47

Там, внизу, в темной сточной канаве, есть только один свет, друзья мои. Его свет. Он указывает путь тем, кто готов следовать ему, а если ты выбираешь иной путь, твоя судьба решена.

Ты приговорен.

Горе тем, которые зло называют добром и добро — злом, тьму почитают светом, и свет — тьмою, горькое почитают сладким, и сладкое — горьким! (Ис., 5:20).