Убийственные болоньезе

— Предлагаю, каждого «свидетеля» инструктировать отдельно. А то две бабы — базар, а три — ярмарка!

— Но, но! Половой шовинизм! — вступилась за женский пол Тина.

— Инструктаж проведу я, как юрист, и Виктор, имеющий некоторые преимущества в виде информации о деталях происшествия, которые помогут нам удержать Ладу Антоновну в положении «свидетеля», а то и перевести в ранг «потерпевшего», — уверенно объявил Давид.

— Потерпевшего? Да как же это? — удивленно спросила заплаканная, но все равно безупречно красивая Виолетта.

— Потерпевшим признается лицо, которому преступлением нанесен моральный, физический или имущественный вред, — пояснил теоретик права.

— По нашей версии Лада Антоновна преступления не совершала, — поддержал его Виктор, — но картина зверского убийства, свидетельницей которого она явилась, нанесло ей непоправимый моральный вред.

— И имущественный, — добавила «жертва».

— Че-го?! — разом вскричали Виолетта и Тина.

— Между прочим, платьице, которое мне пришлось выбросить, не в универмаге куплено, а в бутике Вивьен Вествуд! — ввернула откинувшаяся на спинку стула Лада.

— Ну, ты и зараза, Ладка! — рассмеялась Тина.

Виктор посмотрел на часы, укоризненно посмотрел на подружек, затем подошел к Давиду и напомнил:

— Я же говорил, надо с ними беседовать по одному! Эдак до вечера не управимся.

— Всем оставаться на местах, — громко приказал Давид. — Мы с Виктором отправляемся в гостевую спальню…

— Да, в гостевую спальню, — подхватил инициативу Виктор, — и через некоторое время будем вызывать вас…

— Прямо таки сразу и в спальню, Павлов? — привычно пошутила Тина.

Она не знала, что своими словами вызвала в его памяти отрывки прошедшей ночи, стальные объятья желающие раздавить нежную женскую грудь о выпуклые мышцы и жесткие волоски мужской, жадное обладание подаренного на ночь тела и искривленные в экстазе губы.

— Кто про что… — буркнула оставшаяся без привычного мужского внимания Виолетта.

Тина вздохнула украдкой и посмотрела на Павлова. Серьезный, хоть и выбитый из колеи, Виктор оставил реплики без внимания и скомандовал:

— На это время попрошу соблюдать тишину, не ссориться и не драться! Вам понятно?

— Понятно, — пожав плечами, ответила Тина.

— Не глупые вроде… — протянула Лада, кокетливо отбросив на спину тяжелую волну смоляных волос.

— Вроде… — поддразнила ее Виолетта, и, увидев укоряющий взгляд Давида, произнесла скороговоркой, — молчу, молчу, все понятно.

Глава пятнадцатая

Звонок Бернса возвратил Тину к реальности. Роман Израилевич был обеспокоен, домашний номер Тины не отвечал.

— Ты где? — строго спросил встревоженный голос Бернса.

— У Давида, — ответила она, зная, что лучше сказать правду.

— Перезвоню, — сказал Бернс и отключился.

«Проверяет, надо предупредить Давида» подумала на бегу Тина. Ничего не объясняя, она вытолкала Давида из гостевой спальной, где они с Виктором беседовали с Ладой, и тут же раздался звонок.

— Бернс! Выручай! — крикнула она изумленному ее прыткостью Давиду. Давид откашлялся и снял трубку.

— Роман Израилевич? — ошалело спросил Давид.

— Давид, объяснись, какого черта делает у тебя Тина в восемь часов утра? — спросил разъяренный, уже накрутивший себя подозрениями Бернс.

Тина умоляюще сложила ладошки и преданно смотрела на хмурого Давида. Давид снова откашлялся и произнес:

— Роман Израилевич… я осмелился… — приступ кашля заглушил окончание фразы.

Тина чувствовала, как взбешен на другом конце телефонного кабеля мучимый ревностью Бернс.

— Что, черт побери, происходит! Где Тина?! Дай ей сейчас же трубку!

Давид с виноватым видом сунул трубку в руку Тине.

— Алло? — как ни в чем ни бывало мурлыкнула в трубку Тина, повернувшись к приунывшему Давиду спиной. — Чего шумите Роман Израилевич? Напугали Давидку до полусмерти.

— Какого черта он молчит?! — прикрикнул на Тину Бернс.

— Начертил, Роман Израилевич, черт на черте, а еще верующий человек, — упрекнула его Тина. — Христианин себе такого не позволит.

— Прости Тиночка, золотце, переволновался я, — хитромудрый Бернс решил, что пора достать пряник, — дома тебя нет, Давид словами поперхнулся, а уж я напредставлял себе черте что…

— Роман Израилевич, разве сегодня не суббота? — спросила Тина, давая понять диктатору, что она не так уж и проста.

— Суббота…

— Так какой уважающий себя иудей в шаббат думает о чем-то кроме бога? — попеняла она ему.

— Довела меня старика, вот и грешу…

— Скоры вы сваливать с больной головы на здоровую. Отдыхайте, ни о чем не думайте, — посоветовала Бернсу Тина и выдала ему внезапно пришедшее в голову оправдание. — Я нарочно к Давидке пораньше заявилась, в понедельник мне на занятия, посоветоваться надо, а вы уж и рады стараться, родственника и того подозреваете!

— Так ведь он молодой, золотце, кровь взыграет и на родного отца не посмотрит, не то что на дядю двоюродного, — начал по обычаю жаловаться на чужую молодость Бернс.

— Успокойтесь, Давид мальчик правильный, зачем ему такая как я?

— И то правда, — притворно вздохнул Бернс, стараясь больнее уколоть Тину, — ему моя Розочка уж и невесту присмотрела.