Убийственный возраст

– Во-первых, – жестко отчеканил Ефремов, – называйте меня на «вы». Во-вторых, советский милиционер всегда находится при исполнении служебных обязанностей. Я официально предупреждаю вас: еще одна хамская выходка, и сегодняшний вечер вы закончите в милиции.

– Давайте не будем горячиться, – предложил адвокат. – Любовь Викторовна хотела уточнить время, когда она сможет забрать свои вещи.

– Свои? – удивился инспектор.

– Она прямая наследница Ефросиньи Ивановны, и все, что находится в этой квартире, принадлежит Любови Викторовне. Завтра моя клиентка сможет забрать свое имущество?

– Он до завтра все ценное спрячет! – возразила Гасанова. – Я сегодня хочу кое-что забрать.

– Значит, так! – продолжил чеканить прописные истины Ефремов. – Согласно действующему законодательству, наследник вступает в права на наследуемое имущество через полгода после смерти наследодателя. Дабы вы, Любовь Викторовна, мне больше не хамили, приходите через полгода, тогда и поговорим.

– Как через полгода? – искренне поразилась дочь Ефросиньи Ивановны.

– А вот так! – начал было Ефремов, но участковый перебил его.

– Товарищи! – громко сказал он. – У меня мало времени. Если через пять минут вы не придете к соглашению, я ухожу. Я ваши склоки выслушивать не собираюсь.

– За полгода он все вещи… – Люба замолчала, подыскивая корректные слова. Адвокат поскучнел. Ефремов, напротив, повеселел.

– За полгода я все перепрячу, – серьезным тоном заверил он. – Старые женские халаты, поношенные комнатные тапочки, сшитые при царе Горохе лифчики – это же бесценное состояние! Я озолочусь на этом барахле. Посмотрите на этот настенный коврик. Ему место в музее под вывеской «Даже голодная моль отказалась отведать это старье».

– Товарищи, давайте что-то решать, – предложил участковый.

– Идите на участок, – посоветовал Ефремов. – Я думаю, что здесь ничего противозаконного не произойдет. Драться я с наследницей не собираюсь, а если она начнет хамить, то я независимо от вашей воли арестую ее.

– Я считаю, что мы должны вести себя как цивилизованные люди, – вспомнил о своих обязанностях адвокат. – Давайте придем к соглашению об имуществе.

– У Ефросиньи Ивановны было две дочери, – напомнил Игорь. – Где вторая? Сейчас я отдам вам вещи, а завтра еще одна наследница появится и потребует от меня денежную компенсацию за раритетный коврик у входной двери. Коврик видели? Он стоит как новенький автомобиль «Жигули», не меньше.

– Я пошел! – Участковый понял, что спор приобретает затяжной характер.

– Погодите… – попыталась остановить его Люба, но милиционер отмахнулся от нее и вышел за дверь.

– Так что мы будем делать? – весело спросил Ефремов. – Ждать полгода? Или разойдемся, как в море корабли?

– Давайте приходить к мировому соглашению, – повторил свое предложение адвокат. – Мы заберем все имущество под расписку. Если вторая наследница заявит о своих правах, вы отошлете ее к нам.

– Я все заберу, ничего ему не оставлю! – оживилась Люба. – Здесь все мое!

– Кто мне компенсирует расходы на похороны? – спросил Ефремов. – Я ведь за свой счет похоронил Ефросинью Ивановну.

– А как же похоронные деньги? – подозрительно прищурилась наследница. – Где они?

– Мне этот разговор надоел! – пресек ее Ефремов. – Приходите через полгода. Все! Прошу на выход! Я человек занятой, мне некогда разъяснять нетрезвой гражданке, что лично я по вещам ее мамы не лазал и никаких денег не видел.

– Давайте посмотрим, может быть, деньги на месте! – попробовал найти выход из конфликтной ситуации адвокат.

Под первой же стопкой белья он нашел кольцо и серьги. Наследница при виде золота мгновенно успокоилась. Весь оставшийся вечер Ефремов, адвокат и Гасанова спорили, какое имущество она заберет, а что оставит инспектору в качестве компенсации за похороны. На другой день Люба приехала за вещами на грузовике. Несколько мужчин, по виду рабочих с ее завода, быстро погрузили в автомобиль мебель и нехитрый скарб, оставшийся от покойной старушки. Ефремову они оставили кровать с панцирной сеткой без матраца, старый разваливающийся одежный шкаф, кухонный стол, два граненых стакана, тарелку, алюминиевые вилки и кусок «Земляничного» мыла в ванной. Все остальное Люба со словами «В хозяйстве пригодится!» увезла в неизвестном направлении. После ее ухода Игорь обошел пустую квартиру, сел на единственную табуретку, закурил.

«Как Мамай прошел! – подумал он. – Зато теперь квартира полностью моя. Правда, она непригодна для жилья, но не боги горшки обжигают! Постепенно приобрету обстановку и заживу, как кум королю и сват министру… Но на чем теперь спать? На голой сетке я даже пьяный не усну. Где матрацы продаются, в каком магазине? На кой черт дочка забрала его, он же весь скомкался, вата по краям торчит? Эх, Люба! Нельзя такой жадной быть».

Игорь сунул руку в карман, с удовлетворением нащупал кошелек. Он успел уйти от Жанны до получки, так что вся месячная зарплата осталась в его распоряжении. Ефремов еще раз обошел квартиру, прикинул, без чего он не сможет обойтись в первое время.