Убийство

Я велел ей заткнуться. Сказал, что если она произнесет еще хотя бы одно слово без моего разрешения, то вообще ничего не получит.

Мне удалось выдрессировать ее как следует. И теперь она сидела, крепко сжав дергающиеся губы и давясь слезами.

Я отъехал миль на шесть от города, если считать по пляжу, — до местечка под названием Долина Счастья. Нетрудно догадаться, почему его так назвали. Думаю, в каждом городишке есть подобный уголок, снабженный соответствующим хитро подобранным эвфемизмом.

Оно, это место, не представляло собой долину в прямом смысле слова, а лишь отчасти. Это был холм, поросший кустарником и деревьями; бесчисленные следы колес пересекали островки песка, напоминающие о пляже.

Я остановил машину возле одного из таких островков. Здесь не было других следов, кроме наших.

Я заставил ее раздеться. Сгреб в охапку. Я мял и тискал ее, сжимал и щипал. И называл ее всеми словами, какие только приходили мне в голову.

Она не издала ни звука, не произнесла ни одного слова. Внезапно я остановился и ударил ее. Я устал. Это было бессмысленное занятие. И эти слова, и движения — все было бессмысленно, потому что ни к чему не могло привести. А нет цели — не получишь и настоящего удовлетворения.

Мира легла на спину на сиденье, прикрыла глаза и задышала глубоко и ровно. Конечно, сложена она неплохо. Если бы она ходила без одежды, то казалась бы почти красивой. Правда, меня это интересовало исключительно с эстетической точки зрения. Никакого желания я не испытывал.

А я хотел бы его испытывать. Мой мозг прямо-таки вопил, что я обязан его испытывать, но плоть отказывалась ему подчиняться.

Мира задремала. Мне показалось, что и я задремал тоже, хотя, может быть, я просто полностью погрузился в свои мысли. Во всяком случае, я вдруг очнулся. К реальности меня вернули тусклый луч света и урчание мотора, доносившееся из-за деревьев.

Мира поспешно села и испуганно вытаращила на меня глаза. Я велел ей сидеть тихо и не дурить. И слушаться меня, тогда все будет в порядке.

Я напряг слух, пытаясь определить, куда направляется машина. Мотор напоследок взревел и замолк. Теперь я точно знал, где находятся те, кто приехал.

После недолгого колебания я открыл дверцу.

— Бобби, — раздался испуганный шепот. — Куда ты? Я боюсь здесь оставаться...

Я сказал, чтобы она закрыла рот. Что я вернусь через несколько минут.

— Но зачем? Куда ты собрался?

— Никуда. Не знаю. Замолчи.

Я отыскал следы. Вот здесь они пересекались и здесь тоже.

Я дошел до того места, где следы оборвались, и сел на корточки в тени деревьев.

Они были футах в двадцати от меня. Ральф Девор и эта, как ее там, девица из оркестра. Я довольно отчетливо видел их в лунном свете. И слышал каждый звук, каждое сказанное ими слово. И то, что я увидел и услышал...

Я едва мог в это поверить. Особенно в то, что этот парень — Ральф. Потому что Ральф на такие приключения пускался с единственной целью и стремился достичь ее как можно скорее. Но с этой девицей... нет, ей он определенно не был противен. Она явно испытывала к нему те же чувства, что и он к ней. И какие!

А я-то ни о чем таком и не подозревал! Потом, когда я кое-что вспомнил, кое о чем догадался... На моих губах заиграла улыбка. Я смеялся над ними и над собой тоже. Ральф, конечно, пытается наверстать упущенное. Прошло только шесть недель как начался сезон, то есть всего шесть недель он знаком со своей малышкой, а они уже ведут себя как новобрачные. Совсем как новобрачные, если, конечно, не принимать во внимание сексуальную сторону этого вопроса. Но, как видно, и этот вопрос они скоро тоже разрешат.

Не стоит ли мне, размышлял я, кстати подсуетиться. Как-нибудь ночью я вполне мог бы залезть к нему в дом и пристукнуть Луану. И обставить все как несчастный случай. А то и подставить Ральфа — уж поверьте, сделать это легче легкого. Тем более, что мой отец — коронер и медицинский эксперт округа. А что до окружного прокурора Генри Клея Уильямса...

Мне пришлось тряхнуть головой, чтобы не рассмеяться. Давно нужно было взяться за эту проклятую Луану. Она обладала поистине дьявольским даром так нацеливать свое оружие и так поражать им самые уязвимые места, что просто шкуру заживо снимала с жертвы.

Генри Клей Уильяме был холостяком. Генри Клей Уильяме жил вместе со своей сестрой, старой девой. И у его сестры случилась опухоль в животе, из-за которой он заметно вздулся. Говорили, что это развивается опухоль, но многие придерживались мнения, будто развивалось там что-то другое.

Во всяком случае, если не убивать Луану прямо на глазах у свидетелей, сделать это до смешного просто. Нужно только инсценировать несчастный случай, а уж братец Уильямс ухватится за эту идею.

Я подался вперед, пытаясь услышать их разговор, Ральфа и этой девицы, потому что они придвинулись друг к другу еще ближе, и теперь их голоса звучали приглушенно.

— Не переживай так, милый, — говорила она. — Я не знаю как, но, черт возьми, должен же быть какой-нибудь выход! Я так люблю тебя, ты такой чудесный, ты...