Убийство

— Ты все равно лучше. — Это уже он, Ральф, старый потаскун, прости Господи! Однако его было слышно достаточно отчетливо. — Разве это не чудо, любимая? Я уже такой старый...

— Ты не старый! Ты самый лучший, самый милый, самый добрый, самый красивый...

— Во всяком случае, я прожил столько лет и даже не думал, что со мной может такое случиться. Любовь, я имею в виду.

Мне кажется...

Я обнаружил, что улыбаюсь, и зажал рот рукой, потом протер глаза. Но улыбка упорно возвращалась. Это слово, которое он произнес, оно не шло у меня из головы и казалось мне необыкновенно смешным. Пожалуй, ни одно другое слово...

Он и не собирался приставать к ней. А она не собиралась тянуть из него деньги. Они влюбились друг в друга — да, просто-напросто влюбились! Всего-навсего влюбились! Что может быть приятнее и слаще этого.

Приятнее и слаще, чем быть любимым. А еще лучше — любить самому.

Я смеялся над ними, я улыбался им. Так улыбается добрый Бог на небесах, радуясь при виде чужого счастья. Вероятно, рассуждал я, было бы разумно прямо сейчас убить их обоих. Это была бы хорошая смерть — в такой момент.

Я осмотрелся. Пошарил рукой под кустами в поисках подходящей палки или камня. И ничего не нашел — ничего такого, что могло бы помочь мне справиться с моей задачей, ничего достаточно острого или тяжелого. Наконец мне попался под руку заостренный кинжалообразный сучок. Некоторое время я внимательно его разглядывал, но после недолгих расчетов пришел к выводу, что торопиться не стоит. Сучок был недостаточно длинным, чтобы пройти через бочкообразную грудь Ральфа и вонзиться в ее лоно. А если бы я убил только одного из них, второму пришлось бы страдать от одиночества. Я чуть не разрыдался при этой мысли.

Странный жар охватил меня всего с ног до головы. Он нарастал, и я не понимал его происхождения. Никогда раньше со мной такого не случалось. Но в конце концов я догадался, я вычислил его природу.

Я поднялся. Потихоньку вернулся к следам колес и отправился по ним назад к своей машине, рассуждая сам с собой.

Ничего нового я, конечно, не придумал. Наркотики сдерживают сексуальные позывы, поэтому в первую очередь следовало приняться за нее. Никаких сложностей с этим не предвиделось; к тому же потом она могла бы избавиться от привыкания так же легко, как и втянулась. Если бы только мне удалось получить наркотик и поработать с ним — а я мог бы это сделать, — тогда я прикончил бы этого безмозглого сукина сына, моего папашу, вздумай он надоедать мне...

Я оборвал свои размышления. Мои раздумья на тему отцеубийства, в моем положении вполне обоснованные, неожиданно переплелись с другой мыслью.

Внезапно я понял, как по-другому добиться того, что я задумал. Конечно, пока мне следовало заняться черновой работой, следовало подготовить ее к этому. Но главное — я знал.

Я ЗНАЛ!

Я добрался до машины и, улыбаясь, открыл дверцу.

Она сидела, завернувшись в пальто, но больше на ней ничего не было. Я попросил ее одеться. Я произнес это нежно, с любовью. Нежно, с любовью я стал помогать ей, сопровождая это поцелуями и ласками.

— Не надо!.. Что тебе нужно?

— Ничего, — ответил я, — только то, что нужно тебе, дорогая. Если тебе что-то нужно, значит, это нужно и мне.

Она смотрела на меня как птица, зачарованная змеей. У нее стучали зубы. Я обнимал ее, нежно прижимался губами к ее губам, любовно гладил ее по волосам.

— Вот и все, что мне нужно, детка. А теперь скажи мне, чего хочешь ты.

— Я х-хочу д-домой. Пожалуйста, Бобби.

— Послушай, — сказал я. — Я люблю тебя. Я бы все на свете мог сделать для тебя.

Я целовал ее, прижимал к себе. Но ее губы оставались вялыми и безжизненными, а тело было холодным как лед. И постепенно жар, пылавший во мне, угас. Как будто жизнь оставила меня.

— Не надо, — проговорил я, — ну пожалуйста. Я просто хочу любить тебя. Просто любить, и чтобы ты любила меня. И ничего больше. Только нежности и ласки...

И вдруг я вцепился в нее. И тряс так, что ее безмозглая голова едва не отвалилась.

Я кричал, что, если она не сделает того, о чем я говорю, я убью ее.

— Богом клянусь, я так и сделаю! — Я ударил ее по лицу. — Я разобью к чертям твою проклятую башку! Ты будешь со мной ласковой, придурочная шлюха! Ты будешь со мной нежной, сука! Ты будешь со мной ласковой и нежной, будешь любить меня, ТЫ, ПРОКЛЯТАЯ ТВАРЬ! Не то я...

Глава 5 Доктор Эштон

Это может показаться неправдоподобным, но я действительно любил ее. И тогда, в самом начале, и еще много долгих лет. А потом это стало невозможно. Потому что нам нечего было разделить друг с другом, кроме постели, да и то все реже и реже. Даже самые важные в жизни моменты мы и то не могли разделить друг с другом. Это было просто невозможно, понимаете? Поэтому любовь ушла.

Но когда-то...

Ей было года двадцать два — двадцать три, когда она пришла ко мне. Практически неграмотная — жалкая, побитая жизнью обитательница трущоб. Из-за расовых предрассудков, развитых в нашем штате, — они и до сих пор, к сожалению, сильны во многих местах, — негры практически не могли получить образование, а жить могли только в трущобах.