Убийство арабских ночей

— Потому что у всех остальных — ну, может быть, исключая мистера Батлера — есть алиби, не зависящее от показаний странного пожилого священника, который может сказать что угодно.

— Верьте или нет, я тут ни при чем, — сказал он. — Но кое о чем я не подумал. Не подлежит сомнению, в чем я заверяю вас всеми моими грехами, что этот старый киноперсонаж страдает галлюцинациями. Можете вырезать мне печень, но понятия не имею, что с ним делается — разве что от непрестанного чтения триллеров у него крыша поехала. Когда вчера он явился для встречи с моим стариком, то был вооружен не только книгой «Кинжал судьбы», но и, похоже, ее продолжением под названием «Возвращение доктора Кьянти» — наверное, ее всучили у «Селфриджа»,[17] когда он на минуту расслабился. Если кто-то преподнесет ему роман о приключениях на Диком Западе, смотрите, чтобы в Эдинбурге не начались беспорядки. Поэтому, — он вытер лоб, — у него могут появиться галлюцинации, но, черт побери, мы-то там были…

Я жестом остановил поток его словоизвержений:

— Кстати, мистер Батлер, соответствует ли истине, что у четырех из вас есть совместное алиби? У мисс Уэйд, мисс Кирктон, мистера Холмса и у вас?

Вы сами убедитесь, что было бессмысленно ставить им какие-то хитрые ловушки. Говорили ли они правду или врали, они в любом случае уже приняли определенное решение. Я решил придерживаться политики прямоты и откровенности. Опустив тяжелые веки и крутя пальцы, Батлер вопросительно посмотрел на Гарриет, которая продолжала невозмутимо курить, — и решил придерживаться той же политики.

— Предполагаю, что можно и так сказать, — кисло признал он. — Мы в самом деле были наверху, когда появился этот… этот парень. Кажется, без четверти одиннадцать? Да. Но, простите, почему мы упускаем из виду бедного старого Сэма?

— Мистер Бакстер был наверху с вами?

— Без сомнения. То есть он появился без четверти одиннадцать.

— Вы посмотрели на свои часы, чтобы так точно определить время?

Он расхохотался:

— Нет! Но на стене «Арабской галереи» наверху есть часы; выставочный экземпляр, но они идут и точно показывают время. Естественно, я посматривал на них. Как и мы все, прикидывая, сколько времени осталось до одиннадцати. За секунду или две до без пятнадцати одиннадцать Сэм просунул к нам голову.

— Вы, конечно, готовы в этом поклясться?

Похоже, Батлера смутило мое спокойствие, с которым я принял его утверждение, просто отметив его как факт, не имеющий значения. Перебарывая себя, он не отводил от меня взгляда. Я же просто рассматривал свои руки, сложенные на столе. Он посмотрел на Гарриет, а потом на Джерри; пошаркав ногами по полу, Батлер, похоже, почувствовал, что попал в западню.

— Поклясться? — повторил он. — Ага! Ну да. Конечно. Э-э-э… мне показалось, вы были готовы назвать меня лжецом.

— Почему?

— Почему? Ну, полиции вообще свойственно такое отношение, не так ли? Это, между прочим, ваша работа. Что бы вы делали, если бы никто не врал?

— Достаточно справедливо, — сказал я. — Теперь давайте займемся вашей ролью во всей этой истории, мистер Батлер. Поговорим о Раймонде Пендереле.

Вся троица заерзала. Девушка кинула сигарету в камин и откинулась затылком на спинку кресла. Джерри Уэйд извлек из кармана губную гармонику.

— Доводилось ли вам, мистер Батлер, до этой пятницы слышать имя Раймонда Пендерела?

— Нет, — подчеркнуто твердо сказал Батлер. — Более того, я понятия о нем не имел до той минуты, когда инспектор Каррузерс, обнаружив труп, упомянул его имя.

— Но ведь вы же звонили в агентство Брайнерда и заказывали актера?

— Да.

— И в пятницу днем вы встретились с Пендерелом в баре на Пикадилли, чтобы объяснить, для чего его приглашают. Так?

— Да, — согласился Батлер и снова рассмеялся. — Вот чего вы не понимаете. Я позвонил им, изложил наши запросы, и они сказали: «Господи, да у нас есть именно такой человек: мистер Как-его-там». Имя я пропустил мимо ушей; сомневаюсь, что вообще расслышал его. Разрешите спросить вас: сколько имен из тех, с кем вы встречаетесь в обществе — не по службе, — вы можете припомнить сразу же после знакомства? Мы не помним их, разве что на то есть особая причина. Так что я не обратил на имя особого внимания, тем более мне его пробормотали по телефону, и оно было для меня такой же абстракцией, как икс в уравнении. Ну и что, пусть даже я бы его и расслышал? Это абсолютная правда, суперинтендант. Я не знал, как его зовут. «Ладно, — сказал я, — передайте ему, мы встречаемся в два часа дня в баре «Калибан». Пусть он спросит меня». Там я с ним и встретился. Уже тогда мне не понравилась его нахальная рожа. Но похоже, он вполне нам подходил. Когда я все же спросил, как его зовут, он ответил: «Ох, да не важно; сегодня вечером я буду Иллингуордом». Мне показалось, что он ведет себя несколько странно, как злодей в мелодраме…

— Одну минуту. Если вы ничего не знали о нем, почему вы говорите, что вам сразу же «не понравилась его нахальная рожа»? Вам уже что-то было известно о нем?

Батлер осекся.

— Я так и знал, — обратился он к Джерри, — что стоило бы взять с собой этого чертового адвоката.