Убийство часового (дневник гражданина)

«Вначале было трудно, — говорит он, — но люди нам поверили и, когда батальону прекратили выплачивать зарплату, предлагали услуги — снабжали продуктами, приносили даже борщ в термосах. Потери батальона: 26 солдат и офицеров. Среди погибших 22 июня офицеров несколько уволены (!) через три дня после смерти приказом, подписанным 25 июня генералом-предателем Неткачевым, тогда еще командующим 14-й армией. Уволен был и Дудкевич. Он показывает нам приказ: «…В своих безрассудных действиях растерялся…»»

Переводя на общедоступный язык с языка предателя: подполковник Дудкевич не мог остаться равнодушно нейтральным и вывел свой батальон на защиту ПМР от агрессии кровавых кишиневских националистов. Генерал Неткачев, впоследствии я убеждался в этом многие десятки раз, — самый ненавидимый в Приднестровье человек. Может быть, даже более ненавидимый, чем «румыны», как единодушно называют в ПМР кишиневскую армию. А генерал Лебедь, новый командующий 14-й армией, на сегодня самый обожаемый. Определение «румыны» вынужденно приблизительное, однако дело в том, что молдаване воюют по обе стороны фронта, так же как и украинцы и русские. В кишиневской армии, да, увы, есть русские, пусть вечный позор преследует этих выродков. Есть мобилизованные (отказ от исполнения воинской обязанности карается в республике Молдова десятью годами лишения свободы), но есть и наемники-профессионалы.

В Бендерах прощаемся с экипажем БТРа. Мы намереваемся остаться здесь на несколько дней. Город искалечен, дома здесь и там тронуты минами и снарядами, повсюду выбиты стекла.

По залитой крепким южным солнцем главной площади Бендер, у здания исполкома, молодая мама ведет двоих совсем маленьких детей. Старший мальчик пытается ехать по выбоинам площади, искалеченной минами, на миниатюрном велосипеде. Фотограф Кругликов забегает вперед запечатлеть сцену. Невидимый, спрятанный в зелени репродуктор вещает: «…Имеющие детей до трех лет могут получить детское питание бесплатно…» В этот момент где-то недалеко расплескивается, приземлившись с отвратительным грохотом, мина, заглушая информацию. Где можно получить бесплатное питание для детей, я так и не узнал. Мины падают, молодая мама, не убыстряя шагов, идет себе с детьми куда шла… У входа в военную столовую (стекол в окнах нет) сидит красивая девушка в белом халате. Вокруг, как мухи, кучка солдат. В столовой обедают, поставив автоматы между ног или положив их на колени. Блюдо лишь одно — кусочки мяса с рисом и с овощами, но поварихи кладут много, от души. Хлеб. Компот. Очень сытно. Деньги здесь не в ходу. Пропуск — оружие. Человек с оружием почитаем в израненном городе.

На перекрестке улиц Лазо и Суворова — подбитый грузовик. Точнее — грузовик всмятку. Поделом. На нем «румыны» из подразделения ОПО-Новцев (отряды полиции особого назначения) въехали в Бендеры. Но не выехали. Наши БТРы и танк расстреляли подлую машину.

Во дворе дома на улице Советской — свежая могила. На куске фанеры надпись: «Кузнец. М. Погиб 20.06.1992». Проходя по двору, замечаем нескольких стариков. Они рассказывают нам, что погибший — старик 70 лет, «румынский» снаряд влетел ему прямо в комнату. Похоронили во дворе, потому что кладбище находится в части города, оккупированной «румынами». Узнаем, что газа в домах нет и воды нет. Самая разговорчивая, Тереза Аркадьевна, «бабка Зоя», как она себя называет, высказывает всеобщее возмущение кишиневским телевидением, программой «Месаджер». «Хоть бы заткнули им рот, ну что ж они пакостят, хоть бы долю правды сказали». Во дворе множество кошек. «Хозяева уехали, кошек бросили, — объясняет «бабка Зоя». — А мы, старики, решили не уезжать. У нас тут вся жизнь прошла. Почему Россия не вступится за нас?» Из подъезда выходит, стесняясь, маленький мальчик. Саша остался с бабушкой, отец на фронте, недалеко отсюда. Фронт проходит по телу города, разрезая его глубоко рваною раной. Как в Сталинграде.