Убийство чёрными буквами

— Ну, милая, в этом штате это не преступление. Да и в глазах церкви не черный грех. Я бы не удивился, если бы Ломбарди связались с тобой по-дружески. Если ты тоже любила Брюса…

— Любила ли я его? — Марджери посмотрела на него. — Да, он мне нравился, но любовь? Не в обычном смысле слова.

— Ну, довольно неврастеническое утверждение, если ты вышла из подросткового возраста, — сказал Кинтайр своим самым сухим голосом.

Она взяла себя в руки. Потянулась к пудренице и начала восстанавливать макияж.

— Боб, — сказала она, — для интеллигентного человека у тебя бывают удивительно глупые замечания.

Кинтайр улыбнулся.

— Ну, по крайней мере я вывел тебя из приступа паники.

Он прошел через комнату к кофейному столику. Пустая чашка от кофе и пепельница, полная окурков с помадой, рядом с картонными коробками, в которых Брюс хранил письма. Коробки открыты, на столе одно письмо.

Марджери подошла и взяла его за руку.

— Я просматриваю это, — сказала она, неожиданно встревожившись. — В основном деловая корреспонденция, официальные письма, всякое такое. Но это письмо на итальянском. Может, ты расскажешь мне, о чем оно. — Телефон зазвенел — Заткнись! Будь ты проклят!

Кинтайр сел и взял сигарету. Ему не очень нравилось читать корреспонденцию покойника. Но это, несомненно, нужно сделать.

— Принесу еще кофе, — сказала Марджери.

Она пошла на кухню; он смотрел на нее и снова чувствовал животное удовольствие от вида ее походки — снова, после такого перерыва?

А потом понял, что возбуждение его вызвано тем, что он скоро увидит Коринну.

Он занялся письмами. Неряшливый во многих других отношениях, Брюс в этом был педантично аккуратен. Если была хоть небольшая вероятность, что письмо может ему еще понадобиться, он делал копии своих писем, перепечатывал их под копирку и сохранял ответы на них. Письма Луиджи Ломбарди по крайней мере за последний год.

Луиджи. О, да, дядя из тайной службы, ученый-любитель — да, Л.Л., конечно, это он! Кинтайр почувствовал раздражение. Вот и разгадка. Брюс отмечал те места, где ему может понадобиться помощь дяди.

Кинтайр начал читать. Нет смысла читать каждое слово об артрите тети Софии или о свадьбе кузина Джованни. Но были страницы, на которых Луиджи точно описывал, что он выяснял по просьбе племянника. Эти страницы следовало сохранять, они важны для завершения диссертации.

Кинтайр решил, что все это должно было быть завершено, обработано и опубликовано под именем Брюса.

Да. Вот упоминания о миланских архивах. В письме говорилось:

«… хотел бы просмотреть библиотеки и кладовые старых аристократических семейств по соседству. Вполне вероятно, что в современных дневниках и письмах есть какие-то ссылки. Но бедного полицейского никто не представит, да и времени нет. Почему бы тебе не попросить это сделать твоего богатого американского друга Клейтона?»

Брюс поблагодарил, но воздержался от ответа на этот слегка саркастический вопрос. Дядя Луиджи перешел к другой теме. Кинтайр был с ним знаком, он помнил, что это честный человек, который не мог не отпускать язвительные замечания об американцах. Но это только естественно, если ты патриот бедной страны, это своего рода самозащита.

«… совсем не еще один Медичи. Неужели ты серьезно думаешь, что ему интересны эти старые книги? Это маскировка, чтобы познакомиться со знатными людьми, которые могут оказаться полезными. Его настоящие друзья гораздо грубее, если у него вообще есть друзья, кроме банковских счетов».

Брюс возражал:

«… ему приходилось пробиваться в жестоком мире. Я думаю, он вышел из этого испытания очень неплохо не только как финансист, но вообще как человек. Его нельзя сравнивать с вашими собственными послевоенными новыми богачами. Судя по тому, что я слышал, они грубее любого американского парвеню. Но давай не будем обмениваться ритуальными оскорблениями».

В ответном письме дядя Луиджи пишет о какой-то местности в Сицилии, а потом возвращается к теме, которой он одержим.