Убийство – дело житейское

Неожиданно Эвелина Родионовна осознала, что в тот период, когда она работала, ей для удовлетворения амбиций вполне хватало творческого общения с учениками и ежегодных выступлений с сольными концертами. Они приносили ей столь глубокое удовлетворение, что она не замечала ни скромности своего быта, ни заурядности своего гардероба. Ко всему, Лину всегда так заполняла музыка, так согревала привязанность друга и родственников, уважение коллег и учеников, что и без высокой должности, значительного дохода и влиятельного супруга, она ощущала себя состоявшимся человеком.

Теперь же, потеряв по милости Джамили почву под ногами, Пазевская почувствовала нужду в иных средствах, которые помогли бы ей сохранить привычное ощущение собственной значительности. Впервые в жизни Эвелина Родионовна до конца осознала, насколько обычной, среднестатистической женщине необходимы настоящие деньги и солидный муж, имеющий вес в обществе. Внезапно ей пришло в голову, что именно за то, что она не принадлежала к подобной категории, ее так и ненавидела подруга.

– Возможно, в этом и состоит суть того, что Миля выбрала именно меня в качестве жертвы, когда надумала самоутвердиться. Скорее всего, ее бесила моя независимость от самых, что ни есть естественных потребностей нормальной советской бабенки.

Получив приглашение Алкиса временно взять на себя заботу о зяте и его дочери, Лина с новой энергией стала готовиться в дорогу. Накануне отъезда в столицу Эвелина Родионовна, навестив Таню в больнице, обрадовалась: дочь похудела, помолодела и в ее манерах снова стала сквозить утраченная после лечения у Миликова живость.

Татьяна беспрестанно повторяла матери все, что знала о членах своей семьи, подробно описывала их вкусы, манеры, привычки. Впервые в жизни Эвелина Родионовна пожалела о том, что так редко навещала своих столичных родственников. И вот теперь, чтобы наверстать упущенное, ей приходилось интересоваться всем – от любимого цвета носок зятя, до размера бюстгальтера свахи.

Лина показала дочери подарки, которые собиралась вручить Рийденам и спросила, не вызовут ли они у тех презрение за ее провинциальный вкус и бедность. Таня расхохоталась, а после пояснила, что о таких «шмотках» эти скряги только мечтают. Купить себе нечто подобное они, разумеется, в состоянии, но жмутся: переплачивать перекупщикам не желают, зато день и ночь злятся, что в спецмагазинах, куда они прикреплены благодаря должности Алкиса, таких вещей не продают

Перед уходом, немного смущаясь, Лина обратилась к дочери с вопросом:

– Прости меня, родная, за цинизм… Умоляю, скажи как на духу, ты не передумала разводиться? Еще не поздно! Полечишься здесь полгода, за это время Валя получит паспорт, окончит школу и покинет дом. Ну, а ты останешься при муже-профессоре и при хорошей квартире. К тому же будешь жить в достатке и не здесь, а в столице… Ты же понимаешь – Михаил сам по доброй воле от тебя никогда не отступится. Ну, а потом, может, ему станет стыдно, и он покается? Верующие говорят, будто сам Всевышний прощает грехи людей, испытывающих муки совести.

– О чем ты говоришь, мама? Да разве слепой может страдать от вспышек молнии? А глухой от раскатов грома? У Миши совести нет. А если и была когда-то, он ее выжег каленым железом. Он считает, что совесть – признак идиотии. Он убежден – гениальность и добродетель несовместимы. По его мнению, только абсолютные бездари специально надевают маску порядочности, чтобы заполучить хоть чье-то признание. Даже у молоденьких девушек Михаила не привлекает ангелоподобная внешность. Ему подавай такую, за которой угадывается натура Мессалины! С другими ему скучно. Полагаешь, он один такой? Да, когда Рийден привел меня в свою компанию, то Агин и Миликов тут же во всеуслышание заявили, будто я «удручающе естественна». Правда позже посоветовались и пришли к выводу, что на данном этапе жизни Миши я именно то, что ему надобно. Ты, мама, даже представить себе не можешь, как я их ненавижу! И совсем не за то, что они подонки. Это их проблема. Дело в том, что по их милости, я стала сама себе отвратительна… Я презираю себя за свое простодушие! Пойми, в течение десяти лет я, как форменная идиотка, преклонялась перед ними. Себя считала тупицей, пригодной лишь на то, чтобы обслуживать Рийденов… Рийденов – элиту нашей интеллигенции – таких образованных, талантливых, известных! И все это рухнуло в одночасье. Теперь я задыхаюсь от бессилия. А все потому, что не в состоянии ничего изменить ни в своем прошлом, ни в настоящем. Я бы могла всю жизнь проходить с высоко поднятой головой, держаться с достоинством, а я вечно унижалась. Как преданная собака старалась выслужиться, чтобы получить одобрение. Чье одобрение? Преступников? Мне так больно, говорить не могу…Прошу тебя об одном – помоги мне избавиться от этой компании. В тот день, когда я сменю фамилию, я стану здоровой!