Убийство Генриха IV

Таким образом, сословия королевства в конечном счете оставили всю власть в руках короля. Это они прибегли к помощи королевского абсолютизма и единодушно подтвердили за королем абсолютную власть. На что могли сослаться сословия, пытаясь навязать монарху свою волю? Разве не провозгласило третье сословие, что король суверенен, что в мирской сфере он не признает выше себя никого, что власть он получает непосредственно от Бога, что все, кто стал бы утверждать, что против королей можно восставать, — «мятежники, нарушители основных законов королевства и прежде всего преступники против королевского Величества»? Разве духовенство не превзошло здесь третье сословие, пригрозив мятежникам вечными муками? Разве, оставляя себе лишь случаи ереси и отступничества, оно не просило короля использовать свою абсолютную власть против статьи третьего сословия, против решения парламента, запретить последнему вмешиваться в государственные дела? Разве дворянство не умоляло короля применить свою абсолютную власть против социальных притязаний третьего сословия? Не с единодушным ли согласием все признавали всемогущество короля, взывали к его арбитражу, к его покровительству, оставляя на его усмотрение разрешение проблем, решить которые сословия сами оказались бессильны? В лице делегатов Генеральных штатов 1614–1615 гг. Франция отдала королевскому абсолютизму полную власть над собой. Для того чтобы события пошли таким путем, удар ножа Равальяка сыграл важную роль.

Заключение

Удар ножа Равальяка — вероятно, во многом вопреки его намерениям, — помог укреплению абсолютизма во Франции. Тем самым Равальяк способствовал спасению Франции, пусть ее спасения таким образом он и не хотел. XVII век был веком тяжелым. Франция должна была бороться за свою независимость, за свое достоинство сначала с Габсбургами и с их поползновениями поработить Европу, потом с морскими державами — Голландией, Англией, и участвовать в долгих и изнурительных войнах: Тридцатилетней войне по 1648 г., которая из-за войны с Испанией как бы продлилась до 1659 г.; потом в Деволюционной войне 1667 г., войне с Голландией с 1672 по 1679 г., быстро переросшей в конфликт с коалицией; далее, после периода относительного, но вооруженного мира, — в больших войнах против Аугсбургской лиги с 1688 по 1697 г. и в войне за испанское наследство с 1701 по 1704 г., в которых Франция в схватке с европейской коалицией, подстрекаемой морскими державами, в борьбе за европейскую, морскую, колониальную, мировую гегемонию часто оказывалась в положении «большой осажденной крепости». Франции оставалось бороться, либо смириться с зависимостью, с положением вассала, с расчленением. Короли выбирали борьбу.

Эти войны, вести которые французских королей вынуждали европейская ситуация и забота о благе королевства, делали необходимым громадное увеличение налогового бремени. Они выпали на период, когда податная способность населения страны снизилась вследствие экономического спада XVII века. Постепенное сокращение торговли с испанской Америкой, уменьшение поступления драгоценных металлов, сошедшего к 1650 г. почти на нет, и, как следствие, замедление подъема цен по 1630 г., сохранение их в совокупности на одном уровне с 1630 до 1640 г., а потом снижение вплоть до минимума, достигнутого в 1675–1685 гг., осложняли жизнь производителям, крестьянам, ремесленникам, продававшим свою продукцию все менее выгодно и испытывавшим трудности с приобретением монет, необходимых, чтобы рассчитаться с налогами. Сказались также крупные стихийные бедствия и их последствия, плохие урожаи, дороговизна, недороды, эпидемии — «моры» (mortalités), как говорили тогда, — и дезорганизация экономики. «Моры» были настолько частыми, что некоторые историки предполагают возможность перемены климата, которая, впрочем, маловероятна: скорее следует говорить о периодических феноменах. Крупные «моры» имели место в 1630–1632 гг., в 1648–1653 гг., во время Фронды, в 1661–1663 гг., в 1693–1694 гг., в 1709–1710 гг. В результате как голода, так и эпидемий население надолго впало в бедность. Два-три неурожая превращали половину жителей сельских приходов, которые до того были мелкими собственниками, в нищих. Они становились бродягами и жили милостыней. Дома стояли заброшенными, деревни пустели. Население целых деревень, лишаясь корней, перемещалось из беднейших регионов в менее пострадавшие. Земля оставалась невозделанной, ее цена резко падала, и мелкие собственники продавали ее за бесценок. В городах во время эпидемий в большом количестве умирали ремесленники, более уязвимые, чем другие социальные группы, а в результате падало производство и прекращалась торговля. Зажиточные люди бежали в загородные дома. Муниципалитеты запрещали впускать чужаков, откладывали проведение рынков и ярмарок, не пропускали товары извне. Это был экономический кризис. Города и общины, чтобы лечить больных и кормить голодающих, влезали в долги.