Убийство Иисуса. Расследование самого громкого преступления в истории

Ключ к искусству палача – не в том, насколько сильно бить, а в умении управлять движениями хвостов кожаной плети, в которые вплетены металлические кругляши и обломки костей. Именно эти приспособления причиняют наибольший ущерб телу.

Профессиональные убийцы – те, что сейчас доедают овсянку, – чтобы показать свое мастерство, сжимают деревянную рукоять flagellum чуть крепче своих товарищей, замахиваются совсем не намного сильнее – однако, если бич ложится удачно, им удается одним ударом обнажить внутренние органы. Об этом зрелище историк Евсевий Кесарийский напишет так: «Зрители были поражены изумлением, видя, как бичи обнажили самые глубокие вены и артерии казнимых, как предстали взору части их тел, обычно скрытые, – и кости, и внутренности».

Но, как ни ужасно бичевание, это только начало смертных мук. Verberatio – лишь прелюдия к распятию.

Покончив с овсянкой, солдаты встают из-за стола. Пора заняться делом.

* * *

Осужденного Иисуса конвоируют во дворец Понтия Пилата. Звук шагов – самого Иисуса, окружающих его первосвященников и храмовой стражи – эхом отражается от булыжной мостовой. Уже почти семь утра, и Иерусалим просыпается. Пусть Иисуса лежит мимо небольшого stratopedon («бараков»), откуда мрачно наблюдает за небольшой процессией дворцовый гарнизон, мимо роскошного парка, разбитого Иродом Великим много лет назад, с прудами, рощами, тихими тропинками и воркующими над водой голубями. Стена дворца граничит с парком с северной стороны. Иисуса ведут вдоль этой стены, подводят к воротам, где как раз сменяется стража – она дежурит по четыре часа.

Кайафа требует немедленной встречи с Пилатом. Он стоит перед воротами вместе с Иисусом, храмовой стражей и всем Синедрионом. Однако, поскольку войти в ре-зиденцию язычника накануне Пасхи первосвященник не может – он рискует стать нечистым и потерять возможность вкусить священную трапезу, – Кайафа просит, чтобы Пилат вышел сюда, к ним. Это серьезное нарушение субординации, но Пилат должен понять, что дело нешуточное и не терпит отлагательств.

Дворец огромен: это укрепленное здание протяженностью 140 метров с юга на север. Два крыла его носят имена Кесарий и Агриппий. На стенах через равные промежутки высятся башни, за стенами – несколько крытых дворов с колоннадами. На южной стороне дворца, сразу за стеной, имеется открытый двор, именуемый praetorium: там проводятся встречи с народом, судебные разбирательства и другие публичные мероприятия.

Так что, пока Пилату докладывают о посетителях, пока префект одевается и выходит к воротам, – проходит немало времени. Определенно, он не рад видеть ни храмовую стражу, ни первосвященников в роскошных одеяниях, ни избитого и измученного узника.

– В чем вы обвиняете человека сего? – раздраженно спрашивает Пилат.

Этого Кайафа и боялся! Он хочет, чтобы Иисуса убили римляне, однако обвинение в богохульстве – чисто иудейское. Римлянам плевать на то, кто и как оскорбил еврейского Бога. А Пилат, который иудеев и их обычаи терпеть не может, и подавно не станет рисковать карьерой ради того, чтобы казнить кого-то по иудейскому закону.

– Если бы он не был злодей, мы не предали бы его тебе, – уклончиво отвечает Кайафа.

Но Пилата так легко с толку не собьешь.

– Возьмите его вы и по закону вашему судите его.

– Нам не позволено предавать смерти никого, – объясняет Кайафа.

– Я не нахожу никакой вины в этом человеке, – отвечает Пилат.

Тут подает голос еще один первосвященник.

– Он возмущает народ, уча по всей Иудее, от Галилеи до сего места.

– Разве он галилеянин? – переспрашивает Пилат.

Это обстоятельство подсказывает ему выход из затруднения. Синедрион явно пытается заманить его в политическую ловушку. Но если Иисус – галилеянин, его дело должен разбирать Ирод Антипа. Галилея находится в юрисдикции тетрарха, а дворец Антипы всего в нескольких кварталах отсюда.

Пилат отказывается принять Иисуса и заключить под стражу. Он распускает собрание, а Иисуса приказывает отвезти к Антипе. И снова его ведут по залитым утренним солнцем улицам Верхнего Иерусалима. Паломников из Галилеи и других бедных иудеев здесь не видно: в такой ранний час им нечего делать в районе, где живут богачи. Кое-где на порогах домов видны рабы с ведрами и метлами. Они заняты утренней уборкой, пока хозяева их завтракают в глубине дома.

Пилат, должно быть, думает, что ловко отделался от Кайафы и его требований, но ошибается. Скоро вся толпа, вместе с Иисусом, снова стоит у его ворот.

Ирод Антипа обрадовался, что наконец видит знаменитого Назареянина, и некоторое время из любопытства с ним беседовал. Даже просил показать какое-нибудь чудо.