Убийство из-за книги (сборник)

Трио Джеймса прибыло сплоченной компанией и с такой пунктуальностью (ровно в девять, тютелька в тютельку), что мы с Вульфом даже не успели мирно допить послеобеденный кофе. Мне стало настолько любопытно взглянуть на первых гостей, что я лично отправился открывать дверь вместо того, чтобы предоставить это Фрицу, нашему повару и дворецкому, который не хуже меня умеет наполнять будни и праздники Вульфа непрерывной радостью. Итак, Джеймсы. Ну, во-первых, меня впечатлило то, как баритон первым шагнул через порог, оставив позади дочь и адвоката. Поскольку время от времени я и сам позволяю Лили Роуэн вытаскивать себя в оперу, его завидный рост, широкие плечи и походка вразвалочку не стали для меня сюрпризом, хотя и удивил его моложавый вид: ведь Джеймсу было под пятьдесят. Он сунул мне свою шляпу так, словно я появился на свет с единственной целью – принять из его рук шляпу этим вечером в понедельник пятнадцатого августа. К несчастью, я позволил шляпе упасть.

Клара загладила неловкость, обратив на меня внимание. Уже одно это доказывало ее необыкновенную наблюдательность, поскольку людям не свойственно приглядываться к лакеям, которые впускают их в дом. Заметив, что я роняю шляпу ее отца, девушка устремила на меня взгляд, очень долгий взгляд, словно бы говоривший: «Вы что, работаете тут под прикрытием? Поболтаем позже». Я воспринял это дружелюбно, хотя кое-что меня и насторожило. Клара Джеймс не только была очень бледная и вся на нервах (в точности, как описывала Пегги Майон), но вдобавок еще ее голубые глаза так и сверкали, – довольно странно для девушки ее возраста. Тем не менее, широко улыбнувшись, я дал Кларе понять, что ее долгий взгляд замечен и оценен по достоинству.

Тем временем адвокат Джеймса, судья Генри Арнольд, сам повесил свою шляпу. В течение дня я, разумеется, навел справки о каждом из них и выяснил, что этот тип удостоился приставки «судья» лишь потому, что некогда заседал в мировом суде при городском магистрате. Признаться, внешность Арнольда меня разочаровала. Судья оказался плюгавым коротышкой с плоской, как подставка для пепельницы, лысиной и приплюснутым носом. Надо полагать, внутри он был значительно лучше, чем снаружи, поскольку среди клиентов этого адвоката были представители бродвейской элиты.

Проведя всех в кабинет и представив Вульфу, я постарался разместить гостей на желтых стульях, но баритон углядел красное кожаное кресло и захапал его себе. Я как раз помогал Фрицу исполнить пожелания прибывших насчет напитков, когда дверной колокольчик звякнул вновь, и мне пришлось вернуться в прихожую.

За дверью обнаружился доктор Николас Ллойд. Шляпы у него не оказалось, так что в этом отношении всё прошло гладко. Испытующий взгляд, которым посетитель меня одарил, я счел чисто профессиональным: он в силу многолетней привычки тут же попытался прикинуть, не страдаю ли я малокровием, диабетом или чем похуже. Приятное лицо в морщинках, внимательные темные глаза – он выглядел врачом на все сто процентов, в полном соответствии со своей репутацией, а она у Ллойда, как мне удалось установить, была просто блестящей. Я проводил доктора в кабинет, где глаза его зажглись при виде столика с освежающими напитками, и на протяжении следующих трех часов он усиленно налегал на бурбон с мятной водой.

Двое последних гостей прибыли вместе – во всяком случае, они вместе стояли на крыльце, когда я открыл дверь. Пожалуй, я усадил бы Адель Босли в красное кожаное кресло, если бы там уже не расположился Джеймс. Она пожала мне руку и сказала, что давно мечтала познакомиться со знаменитым Арчи Гудвином. Но я не придал этим словам особого значения, учитывая, кто она была по профессии. Почему я отдал бы кресло мисс Босли? Все дело в том, что со своего места за столом я вижу большинство гостей в профиль или в три четверти, и только того, кто сидит в красном кожаном кресле, – анфас. Не то чтобы Адель Босли выглядела как кинозвезда с плаката, и на момент рождения Клары Джеймс она наверняка уже училась в пятом или шестом классе, но на ее гладкую загорелую кожу, милые карие глаза и изящно очерченные губы, чуть-чуть подкрашенные помадой, было приятно смотреть.

Руперт Гроув не протянул мне руки, однако я на него за это ничуть не в претензии. Возможно, этот человек отлично справлялся со своими обязанностями импресарио Альберто Майона, но в вопросах поддержания физической формы явно не был докой. Мужчина вполне может быть толстым и сохранять при этом некое подобие фигуры, – да взять хотя бы Фальстафа или Ниро Вульфа, – но этому типу чувство пропорции определенно изменило. У него были короткие ножки, так что почти вся масса тела пришлась на среднюю треть. Для того чтобы вежливо заглянуть ему в лицо, требовалось определенное усилие. Я это проделал, поскольку должен был составить мнение о каждом из посетителей, но не увидел ничего достойного занесения в блокнот, кроме пары хитреньких, подвижных черных глазок.