Убийство к ужину

— Ну конечно! Как же я, дурак, сразу не заметил!

Игнорируя пронзившую колено боль, он резко вскочил и бросился в прихожую, схватил ключи, крикнул в сторону кухни: «Я скоро вернусь!» — и входная дверь захлопнулась за ним. Вопроса «Куда ты?» он уже не услышал.

Когда Клуфтингер открывал дверь в квартиру Вахтера, руки у него мелко подрагивали. Он очень волновался. И не потому, что терзался угрызениями совести из-за своей невнимательности. Корить себя он будет позже. Его воодушевляло ощущение, что он вот-вот поймает удачу. Он любил это возбуждение, этот азарт. Не азарт охотника, идущего по следу жертвы, нет, Клуфтингер знал это наверняка, хотя никогда не ходил на охоту, да и буйной фантазией не отличался. Скорее наэлектризованное предвкушение. Как бывает после ответственного и удачно пройденного экзамена, результатов которого еще не знаешь. И вот сейчас он держит конверт с итоговым вердиктом в руках. Остается только его открыть.

Клуфтингер толкнул дверь в гостиную и осмотрелся с порога. Очевидно, у дочерей Вахтера до уборки пока не дошли руки. Хорошо. Все оставалось на своих местах, как в день убийства. Кроме трупа, конечно. Он не торопился входить. Вначале надо перепроверить первое впечатление. Через пару секунд он удовлетворенно кивнул: все правильно.

Да, именно здесь, в этой комнате, происходила борьба не на жизнь, а на смерть. Но совершалось и кое-что другое. Оно до сей поры ускользало от его внимания, или он не смог правильно истолковать это. Но теперь у него открылись глаза: здесь что-то искали. На книжных полках. И нет сомнений: действовал именно убийца.

Комиссар подошел к стеллажу, осмотрел книги, валявшиеся на полу, и прорехи в стройных рядах. Вахтер оказался его единомышленником: он аккуратно расставлял свое литературное богатство строго по алфавиту Клуфтингер поднял с пола разбросанные томики и водворил их точно на предназначенные места.

И только тут он обратил внимание: и авторы, и названия относились к более академической сфере, совсем не так, как книги в его собственном доме. Завершив кропотливый труд, он издал победный клич, наслаждаясь ожидаемым триумфом. На стеллаже зияла лишь одна расщелина.

Пришлось снова раскорячиться на коленках, чтобы осмотреть монолит корешков справа и слева от нее. Все корешки были одного цвета: темно-синие с золотым тиснением. Это оказались альбомы: толстые и тяжелые. Он вынул один. На переплете, тоже золотом, вытиснены даты: 1959–1969. Клуфтингер открыл альбом на последней странице. На большой фотографии — молодая пара. Мужчина — определенно Вахтер. Но, черт побери, то ли он всегда выглядел старше, то ли хорошо сохранился с возрастом, с завистью подумал Клуфтингер. Розоватая манера изготовления снимка была ему знакома по собственным фотографиям шестидесятых годов. Он взял следующий том: годы от 1947-го до 1958-го. Так он проверил временные отрезки на обложках — один альбом за другим. Всего их оказалось четыре. Не хватало фото с 1970 по 1986 год.

Клуфтингер забрал имеющиеся в наличии с собой и поехал в президиум.

— Что, жена тебя таки выгнала?

Сначала Клуфтингер не понял, по какому поводу шутит дежурный полицейский, потом до него дошло: дело оказалось в стопке альбомов, которые он тащил охапкой, прижав для верности подбородком. Комиссар выдавил из себя улыбку и пробормотал то, чего дежурный в любом случае не мог расслышать за пуленепробиваемым стеклом.

— Чего-чего? Что ты говоришь? — Полицейскому очень хотелось узнать ответ, но он услышал только, как за начальником захлопнулась тяжелая дверь.

Клуфтингеру сейчас было не до праздной болтовни с коллегами. Он даже не стал дожидаться лифта, коим обычно не пренебрегал, поднимаясь к себе на третий этаж, а похромал вверх по лестнице. Слишком уж он оказался возбужден.

В кабинете, с облегчением свалив ношу на письменный стол и переведя дух, он разложил альбомы по годам и оставил место для недостающего. Удобно расположившись в кресле, он приступил к изучению жизненного пути убиенного с первых шагов: 1947–1958. Первыми его взору предстали черно-белые снимки младенца, вероятно, Вахтера. Фотографий оказалось много, они отражали все этапы взросления: первые шаги, первый класс, первое причастие… Вроде ничего особенного, и все-таки. У Клуфтингера таких не имелось. По всей видимости, родители Вахтера были очень состоятельными людьми, об этом свидетельствовало не только качество снимков, но и все запечатленное на них. Вот, к примеру, «мерседес», за руль которого усадили розовощекого упитанного карапуза в дорогом костюмчике.

Клуфтингер листал страницу за страницей, несмотря на то что не думал найти в этих годах каких-то важных подсказок. В принципе он не ждал этого ни от каких фото: само по себе уликой являлось то, что преступник унес один альбом. Теперь надо выяснить, чем Вахтер занимался в тот промежуток времени. Тем не менее он продолжал смотреть. Фотографии увлекли, у него даже создалось впечатление, что по ним он узнал куда больше о личности покойного, чем от родственников, коллег и знакомых.