Убийство Кирова: Новое расследование

Убийство Кирова, о конкретной подготовке которого я не знал, вызвало ко мне естественную настороженность в ЦК. Я был поставлен под контроль Ежова, который нажимал на меня и требовал полного разгрома организации троцкистов, зиновьевцев и правых (жирный шрифт здесь и выше мой. — Г.Ф.) (Генрих Ягода 130).

Эти отрывки в его досудебных признаниях объясняют подробно то, что заявлял Ягода на суде. Лено знал о книге «Генрих Ягода». Однако он никогда не приводит цитат из нее и не упоминает о ней читателям. Эти признания опровергают точку зрения Лено, что Ягода «отрекся от своего признания». Они также дают дополнительные доказательства, подтверждающие существование право-троцкистско-зиновьевского заговора с целью убийства Кирова.

Однако существование этого заговора также лишает книгу Лено главного тезиса, доказывает его ложность. Никто из тех, кто рассматривает эти отрывки внимательно и объективно, не согласился бы с точкой зрения, отстаиваемой Лено, что Николаев был «убийцей-одиночкой», а все остальные — те, кого судили, осудили и казнили вместе с Николаевым 28–29 декабря 1934 г., и подсудимые на трех открытых Московских процессах 1936–1938 гг. — были невиновны, ложно обвинены Сталиным.

В более позднем допросе-признании от 19 мая 1937 г. Ягода дал больше подробностей о событиях, которые привели к решению об убийстве Кирова. Для удобства читателей я выделил жирным шрифтом некоторые части текста.

Ответ. Второе совещание центра заговора состоялось летом 1934 года. Незадолго до этого совещания я был у Енукидзе. Он говорил, что в [180] ближайшие дни предстоит совещание центра заговора, на котором троцкисты и зиновьевцы потребуют утвердить их план террористических актов против членов Политбюро ЦК ВКП(б).

Я самым решительным образом заявил Енукидзе, что не допущу совершения разрозненных террористических актов против членов ЦК, что не позволю играть моей головой для удовлетворения аппетита Троцкого. Я потребовал от Енукидзе, чтобы об этом моем заявлении он довел до сведения Рыкова, Бухарина и Томского. Мой категорический тон, должно быть, подействовал на Енукидзе и он обещал мне, что правые на совещании выступят против разрозненных террористических актов.

Мы условились с Енукидзе, что немедленно после совещаниям он поставит меня в известность о решении центра.

Через несколько дней я по звонку Енукидзе опять заехал к нему, и он сообщил мне, что совещание уже состоялось, что Каменев и Пятаков внесли большой план совершения террористических актов, в первую очередь над Сталиным и Ворошиловым, и затем над Кировым в Ленинграде.