Убийство Кирова: Новое расследование

Показания, полученные на Январском 1937 г. и Мартовском 1938 г. московских процессах, указывали на то, что Бухарин был согласен с тактикой террора. На Мартовском 1938 г. процессе Ягода и Вышинский выразили недоверие по поводу того, что Бухарин мог не знать о том, что готовится план убийства Кирова. Однако вопрос о письме Бухарина в поддержку Котолынова, по-видимому, больше никогда не поднимался, ни на процессах (протоколы которых есть у нас), ни в тех немногих досудебных следственных материалах, которые были опубликованы для исследователей.

Таким образом, либо Бухарин не знал, что Котолынов состоял в секретной зиновьевской группе, которая готовила покушение на убийство Кирова, либо обвинение не смогло доказать, что он знал, и поэтому не поднимало этот вопрос на Мартовском московском процессе 1938 г. Это не означает, однако, что его рекомендация Котолынову не могла быть поставлена ему в вину.

У нас нет абсолютно никаких следственных материалов по Д. Л. Талмуду, от имени которого Бухарин, как он заявил, написал письмо, о котором идет речь. Фамилия Талмуда не фигурирует в самом обширном списке «жертв сталинизма», списке, хранимом обществом «Мемориал». Биографическая информация, имеющаяся о нем, чрезвычайно поверхностна и не упоминает никаких репрессий[121].

Глава 17. Эссе Люшкова

Генерал НКВД Генрих Самойлович Люшков перешел на сторону японцев 13 июня 1938 г., перейдя через границу в Манчжурию. Он дал несколько пресс-конференций и написал статьи, критикуя Сталина, а также советские партию и правительство. Как минимум на одной пресс-конференции, отчет о которой был опубликован в «Асахи Симбун» 2 июля 1938 г. и в «Йомиури сим-бун» на следующий день, и в длинной статье в японском журнале «Кайдзо» в апреле 1939 г. Люшков рассматривал убийство Кирова. Будучи следователем НКВД, Люшков участвовал непосредственно в расследовании убийства Кирова и в более поздних допросах Зиновьева и Каменева до Августовского процесса 1936 г.

На с. 680–681 (документ 126) Лено приводит английский перевод пресс-заявления Люшкова за 3 июля 1938 г. Этот короткий документ давно уже доступен в русском переводе[122]. На с. 681–686 (документ 127) Лено публикует перевод той части статьи в «Кай-дзо», в которой Люшков рассматривает убийство Кирова гораздо обстоятельнее. Насколько мы можем определить, эта статья никогда не публиковалась полностью в английском или русском переводе. Мы договорились о полном переводе на английский язык статьи Люшкова в «Кайдзо» и будем ссылаться здесь на этот текст, в русском переводе.

Лено заявляет, что рассказ Люшкова имеет первостепенное, даже решающее значение для наших знаний об убийстве Кирова:

Свидетельства Люшкова, которые игнорировались или недооценивались западными авторами в отношении убийства Кирова, являются фактически самыми важными в данном деле (Л 687).

В этой главе книги я рассматриваю подробно рассказ Люш-кова и делаю вывод, что Лено совершенно ошибается в его ценности для понимания убийства Кирова. Я продемонстрирую, что генерал-перебежчик Генрих Люшков намеренно лгал в своих статьях, чтобы сделать их антисоветской и, в частности, антисталинской пропагандой для японцев.

Люшков фактически «самое важное свидетельство» — но не убийства Кирова. Наоборот, оказывается, что Люшков — самое прямое антисоветское свидетельство того, что заговоры в 1936—

1938 гг. в СССР и особенно военные заговоры, известные в истории как «Дело Тухачевского» 1937 г., позже обсуждаемые обвиняемыми на Московском процессе 1938 г., действительно существовали. Лено замечает верно, что все мнимые заговоры, от Дела Кирова в 1934 г. до Дела правотроцкистского блока в 1938 г., были связаны друг с другом переплетением их руководства и внутренних связей. Вот почему в НКВД назвали их всех «клубком».

Наше исследование рассказа Л юшкова состоит из трех частей. Сначала я рассмотрю, что написал Люшков об убийстве Кирова в статье в журнале «Кайдзо» за 1939 г., часть которой не переведена Лено. Затем я сравню то, что Люшков писал для публикации, с тем, что, как мы знаем, он рассказал японцам конфиденциально. В конце я вернусь к точке зрения Лено и его оценки того, что написал Люшков.

Рассказ Люшкова о деле Кирова в «Кайдзо», апрель 1939 г

Люшков писал в то время, когда не было никаких подробностей о деле Кирова за исключением того, что было опубликовано в советских газетах. Не были доступны никакие свидетельства — протоколы допросов, например. Свидетельства, которые мы имеем сегодня, позволяют нам сразу же распознать некоторые из фальсификаций Люшкова, просто прочитав его рассказы 1938 и 1939 гг. Например, в интервью в июле 1938 г. Люшков заявил:

Николаев безусловно не принадлежал к группе Зиновьева[123].

В своей статье в «Кайдзо» несколько месяцев спустя он уже изменил это заявление: