Убийство моей тетушки. Убить нелегко

Я пришла к логическому выводу, что место, где меня выбросило с трассы, довольно опасное, и распорядилась относительно переделок. Невысокий земляной вал, например, обеспечил бы – со всех точек зрения – невозможность повторения таких происшествий в будущем. Однажды утром я вышла из дому проинспектировать работы: хоть я и глубоко привязана ко всем ллвувллцам (между прочим, очень красивое название, и произносить его совсем не трудно), но работяги, мастеровой народ – они, знаете ли, нуждаются в постоянном надзоре и руководстве. Так вот, я как раз надзирала и руководила, когда ко мне подошел Лливелин Уильямс и сказал, что хочет поговорить наедине.

Я довольно уныло пробрела за ним десяток метров вниз по дороге. Мне хорошо известно, что означает «поговорить наедине». Что сказать? Я не раз и не два помогала ему выпутаться из передряг, и, полагаю, моя чаша добрососедского долга близка к переполнению. Однако речь зашла не об очередном новорожденном, не о штрафе за появление на ярмарке в пьяном виде, не о новой крыше для свинарника и даже не о классическом «взаймы буквально на пару дней». Она зашла об Эдварде.

Предположительно Эдвард опять проломил его забор. Фермер подвел меня к вороху бревен, о котором уже рассказывал доктор Спенсер – что, мол, они могли послужить удобной лесенкой племяннику, когда он спешил полюбоваться, как я со своей машиной лечу в преисподнюю.

– Но я не понимаю, мистер Уильямс. Вы сами видите, что здесь любой человек с легкостью перебрался бы через ограду, не ломая ее. Кстати, судя по следам, кто-то недавно так и сделал. Забор абсолютно прочный и крепкий.

– Так оно и есть, мисс Пауэлл, но вот еще послушайте! Не в этом дело. Забор тут крепкий, вы правы, да только там, откуда этот штабель взят, – совсем наоборот. Не хотелось вас тревожить понапрасну, мисс Пауэлл, но с другой стороны поля, с той, где он лежал, опять осталась брешь. Ту брешь я бревнами и закрыл.

– Откуда же вы знаете, что это тот самый штабель, мистер Уильямс?

– Вот вы еще послушайте! Была брешь. Я ее заложил. Теперь там опять брешь, а ни одного бревна из тех, что я принес, нету. А здесь – та же самая древесина. По крайней мере, очень похожая. И скажите мне теперь – откуда она здесь и зачем она здесь? Видите сами: нужды в ней нет. И так забор крепкий.

В самом деле, он отвалил в сторону распроклятую груду бревен, и за нею оказалась идеально ровная стена ограды.

– Сочувствую вам в связи с очередной брешью, мистер Уильямс. Если у вас есть какие-то основания полагать, что ее проделал мистер Эдвард, я велю ее заделать за свой счет. – В голосе моем, как вы заметили, сквозила некоторая ирония. Я не могла отделаться от мысли, что все это – очередная уловка Уильямса, чтобы переложить на меня свои заботы. Не ждет ли меня «на той стороне поля» колоссальная зияющая каверна, которую и близко невозможно заложить тем объемом древесины, что сейчас лежит у нас под ногами? Увы, фермер сразу доказал, что я на ложном пути.

– Да что там брешь, мисс Пауэлл, из-за нее я бы вас не беспокоил, ее залатать легко. Но я вам хочу доказать, чтобы вы не подумали, будто я просто так болтаю. Вот еще послушайте! Не зря я думаю на мистера Эдварда, это точно.

– Почему?

И тут Уильямс в красках начал описывать мне, как наткнулся на пекинеса, который носился от невидимого, но присутствовавшего на том самом месте Эдварда через дорогу и обратно. И как собачонка удивительным образом нашла печенье у противоположной обочины. И как он, Уильямс, все пытался подружиться с Так-Таком, а через него косвенным образом – с Эдвардом, и как не преуспел – ни в том, ни в другом. Если бы рассказ ограничился только этим, он уже казался бы крайне странным, но фермер, что называется, пошел дальше: мол, он и еще – минимум однажды – видал здесь моего племянника с песиком, а как ему кажется, если на то пошло, то еще два раза, хоть тут нельзя сказать наверняка. Я сразу поняла: речь идет о постоянном полигоне, где Так-Така обучали некоему фокусу, и этот самый фокус он пытался исполнить, когда опрометчиво ринулся мне под колеса. Эта же информация пролила свет на особый интерес Эдварда к фирменным бринмаурским хрустикам. А я-то думала, ему просто недостает лакомств!

Итак. Теперь первым делом надо было пресечь дальнейшее словоизвержение Уильямса. Не самая легкая задача – кем-кем, а молчальником этого джентльмена не назовешь даже в будний день, а уж в праздничный – прошу покорно… Как это лучше сделать, я никак не могла сообразить – ведь фермер явно не желал расставаться с историями о своих подозрениях, а я, в свою очередь, не хотела подать вида, что разделяю их. Опять-таки, если переиграть в беспечность и мнимую «слепоту», он только еще глубже задумается, а подумав хорошенько, захочет поделиться выводами еще бог ведает с кем, и тогда уж точно быть беде. К счастью, мой собеседник разглагольствовал так долго и повторялся так часто, что я успела набросать в голове план спасения.