Убийство на 45 оборотах

Эти слова внезапно выпустили наружу всю непреодолимую ярость, скопившуюся в нем. Он бросился на Фожера, но получил ответный удар, от которого у него перехватило дыхание. Опрокинутые кресла отлетели к столу. В комнате творилось что-то невообразимое. Лепра наносил беспорядочные удары, отмечая про себя несвязные кадры: струйка крови у губ Фожера, разобранная постель, телефон, голос, который раздавался у него в голове: «Она смотрит на тебя… судит тебя… любит тебя…» Сам не зная как, он очутился у камина. Фожер, выставив кулак вперед, ринулся на него, но Лепра успел подумать: «Китайская ваза… нет, слишком легкая… канделябр…»

Раздался страшный шум, и вдруг наступила полнейшая тишина. Лепра смотрел на тело, распростертое на ковре. Собственное дыхание обожгло ему горло. Ева, схватившись руками за голову, уставилась на Фожера. Наконец она сделала шаг вперед и осторожно опустилась на колени. «Он мертв», – прошептала она. Уродливая гримаса исказила лицо Фожера. Лепра был уверен, что Ева права, и от внезапной слабости у него повлажнели ладони. Он опустил канделябр на пол, как драгоценный хрупкий предмет. Ева сделала ему знак не двигаться. Они ждали, что Фожер пошевелится. Ждали чего-нибудь, что положит конец этому невыносимому страху. Но его глаза превратились в тонкую белую полоску под опущенными тяжелыми веками.

– Оказывается, как легко убить человека… – проговорил Лепра.

Ева посмотрела на него, потом дотронулась до иссиня-черного кровоподтека на лбу Фожера. Она встала, подняла канделябр, поставила его на место.

– Ты взял самое тяжелое, – проговорила она.

– У меня не было времени на размышления.

– Знаю.

Она не плакала, но голос ее дрожал и прерывался и был начисто лишен тембра, словно она говорила во сне.

– Я очень сожалею… – начал Лепра.

– Замолчи. Умоляю тебя, молчи.

Ева посмотрела на труп, и ее плечи задрожали. Она сжала кулаки.

– Какого черта вы все меня любите! – прошептала она. – Это я должна была умереть.

Внезапно решившись, она пересекла комнату и сняла телефонную трубку.

– Что ты собираешься делать? – спросил Лепра.

– Звонить в полицию.

– Подожди минутку.

Она посмотрела на него блестящими от слез глазами.

– Минутку, – повторил он. – Не будем спешить. – Он приходил в себя с быстротой, которая поразила его самого. Мысли, все еще лихорадочные, казалось, бежали впереди него, он перескакивал от одной идеи к другой, располагая события по порядку, так, как он их видел, прежде чем нанес удар.

– Кто докажет, что я нападал, а не защищался, – медленно проговорил он. – Твоего свидетельства будет недостаточно.

– Особенно потому, что ударил первым ты.

– Он довел меня. Ты упрекаешь меня в том, что…

– Нет…

– Представь себе, как будут рассуждать полицейские… Легко догадаться, что за этим последует… Не звони, а то мы оба пропали.

– Так что же делать?

– Подожди.

Своими длинными мягкими ладонями он начал медленно растирать себе щеки, лоб, веки.

– Никто не видел, как входил твой муж, – продолжал он. – Он заранее подготовил свой приход. Принял все меры предосторожности… Брунштейн, Флоранс и все люди, бывшие в баре, уверены, что он едет в Париж… Понимаешь, куда я клоню… Завтра они будут свидетельствовать одно и то же… Почему бы нам…

– Рано или поздно все откроется, – устало сказала Ева. Она так и не повесила трубку.

– Мы будем защищаться. Он заставляет нас защищаться. Я не хочу, чтобы ты стала жертвой скандала… по моей вине… Твой муж слишком много выпил, ты сама видела… Он нервничал, и все это заметили. Он прекрасно мог проскочить вираж… вот-вот, то, что надо: он сорвался на вираже…

Ева повесила трубку. На лбу у неё пролегли глубокие морщины, сразу состарившие ее. Лепра подумал, что она выглядит вполне на свой возраст.

– У Ансениса на дороге полно крутых поворотов, – продолжал он. – Я просто положу тело в машину… Я буду там через час-полтора… Сяду на «скорый» в Ансенисе.

– Это высоко? – спросила Ева.

– Метров двадцать, насколько я помню. Там нет даже парапета. Машина разобьется внизу о валуны.

– Жан… Ты меня пугаешь.

– Я?

– Можно подумать, ты все рассчитал заранее.

– Ева, дорогая моя, послушай… Разве я напоил твоего мужа? Я посоветовал ему вернуться? Угрожать, шантажировать нас?

– Нет, но… когда он говорил… у тебя было время подумать… обо всем, что ты мне сейчас объясняешь.

Лепра подошел к Еве, снял телефонную трубку.

– Лучше позвонить в полицию, – сказал он.

Она взяла его за запястье, опустила руку с трубкой на рычаг.

– Прости меня. Ты знаешь, какая я… Ты прав… Для него все кончено, это уже ничего не изменит, а мы…

Она приникла к нему, и он почувствовал, как ее руки обвили его и начали сжимать, сжимать в каком-то исступлении. Так она плакала – на свой манер.

– Я очень сожалею о том, что произошло, – сказал Лепра своим самым задушевным голосом. – Я так тебя люблю сейчас. И я не хочу тебя терять. Я сделаю что угодно, лишь бы тебя не потерять.

Его голос задрожал. Слова всегда волновали его. Он еще не до конца осознал, что убил Фожера, но на самом деле он решился на это ради того, чтобы удержать Еву подле себя.