Убийство на дуэли

— Господин Толзеев убит. Полтора часа тому назад. В ресторане «Век». Прямо за столиком.

— Так что же ты молчал! — крикнул Бакунин.

— Скажи я об этом — уж точно остался бы без жареного поросенка, — рассудительно пояснил Акакий Акинфович. — А в ресторан я уже съездил. С официантом поговорил. Толзеев обедал. Столик в кабинете у окна. Окно открыто. Вдруг пуля — в лоб. Толзеев лицом в салат. Ни выстрела, ни звука. Все та же таинственная пулька. Только не совсем та.

Акакий Акинфович достал из кармана пулю и положил ее на стол перед Бакуниным. Бакунин взял ее, внимательно осмотрел и сказал:

— Винтовочная. А нарезы, конечно же, такие, как и у той — револьверной, готов поспорить.

— Чего уж тут спорить, — смиренно согласился Акакий Акинфович.

— Ты бы помолчал, поедатель жареных поросят. И все-таки едем в ресторан. Нужно осмотреться. А что рассказал официант?

— Так, ничего особенного. Только, говорит, ветер налетел, просто шквал…

— Ветер? — удивился Бакунин. — Ты что, опять шутки шутишь?

— Официант так говорит. Налетел, мол, ветер, шторы рвет. Хотел, мол, окно закрыть. Толзеев не разрешил — душно. А ветер шторы разметал, и как раз тут и…

— Ветер… — задумчиво повторил Бакунин.

— Ветер, — подтвердил Акакий Акинфович.

— М-да. Ну что ж, едем. А тебя, князь, ждем дома. Толзеев уже ничего не расскажет… Но след ведет к Югорской…

Мы ушли из ресторана ровно в шесть часов.

Глава двадцать шестая ТЕОРИЯ КАРЛА ИВАНОВИЧА

Парад вопросов. — В кого я все-таки влюблен? — Вот, собственно, и тайна. — Женственность — это и есть любовь. — О чем писали газеты. — Что движет мною? — Карл Иванович и его теория. — Пушкин, Гоголь, Толстой и Достоевский. — Сравнение Карла Ивановича с Коперником.

Бакунина и Акакия Акинфовича поджидал верный Селифан. А я пешком отправился на Английский проспект, где в роскошной квартире обитала Югорская. Шел я не торопясь. Гости у Югорской начинали собираться не раньше девяти. А сам «прием», если его можно так назвать, то есть некий спектакль, обсуждения, бурные беседы или душевные излияния кого-либо из пророков или кумиров случались не раньше десяти-одиннадцати. Иногда все это затягивалось за полночь. А иногда и до утра.

Был ли я влюблен в Югорскую? Влюбился ли я в княжну? То, что произошло между мной и Югорской, оставило неприятные воспоминания[41]. И тем не менее она была первой женщиной в моей жизни. Может быть, именно та ночь, которую она провела у меня, охладила мои романтические представления о женщинах. И хотя вспоминать ту ночь мне не хотелось, однако, идя к Югорской, я не испытывал ни стеснения, ни неловкости.

А вот княжна овладела моим воображением. Каким образом Бакунин видит облачко тайны вокруг княжны? Да, княжна привлекает. Но, господи, в самом деле, у нее траур, только что убит ее отец. И она идет на этот вечер к Югорской… Без ведома тетушки… Зачем? Она сказала, что ей необходимо выполнить просьбу человека, которому она не может отказать…

Вот, собственно, и тайна. В самом деле, какая просьба, какой человек, и при чем здесь я? Конечно же, Бакунин прав, она хочет видеть меня. То, что она заговорила об этом, ее голос, тон… Влюблен ли я в княжну? А она? Несомненно, она проявила ко, мне живой интерес. Бакунин говорит, что она влюблена в меня. Ерунда, конечно…

Какую зацепку для умозаключения даст моя встреча с ней у Югорской? Имеет ли она отношение к убийству? Конечно же, нет. Она светлое, искреннее существо. Милое, доброе. Да, влекущее. Она очень женственна. В этом вся суть. А если ее использовали? Каким-либо ловким, хитроумным способом? Мне вспомнились случаи, когда террористы использовали родных и близких своих жертв.

Да, она очень женственна. А женственность — это любовь. Если она влюблена в какого-либо студента. Романтического революционера. А он по заданию своей тайной организации выведывал, например, куда и когда едет князь? Впрочем, она так отзывалась о террористах… Жалкие, ничтожные, опасные люди, упоенные собой… Да, она ведь сказала, что даже не знала о предстоящей дуэли… Если это, конечно, правда… Но лгать она не стала бы…

Вообще-то мне следовало поехать с Бакуниным и Акакием Акинфовичем в ресторан «Век». Несомненно, Толзеев убит для того, чтобы скрыть следы убийства князя Голицына. Убит с помощью такого же бесшумного приспособления. До «приема» у Югорской еще часа три. Чтобы занять их, я зашел в кондитерскую, спросил чай, пирожное и газеты. В газетах писали о наступлении русских войск в Пруссии. Об убийстве князя Голицына — ни слова.

Увлеченный тем, что расследование убийства князя Голицына даст мне, наконец, материал для написания детективного романа в духе Конан Дойла, я даже забыл, что вот уже месяц или больше идет война. Положение мое в который раз показалось мне странным и нелепым.