Убийство на кафедре литературы

Арье Леви, начальник полиции округа, оторвал глаза от дела, в которое был погружен, снял очки, однако его строгий взгляд растворился в пространстве кабинета. Он вновь надел очки и со вздохом вернулся к бумагам. Сколько уже раз я бывал с этими людьми в подобных обстоятельствах, думал Михаэль, однако сегодня не ощущаю обычного удовольствия от тесного общения с ними, когда по знакомым жестам можно было предсказать их реакцию на происходящее. В это утро все его нервировало. Может, из-за отсутствия Шорера, который в таких случаях служил как бы буфером между ним и Арье Леви. Хотя он знал, что сегодня и присутствие Шорера не избавило бы его от тоски одиночества. Даже Белилати передалось настроение Михаэля, и он пробормотал:

— Ведь еще только восемь утра, Охайон.

Циля махала как веером своим экземпляром отчета.

Несмотря на утренний час, в кабинете было уже душновато. Окна выходили на главные ворота. Запыленный плющ, покрывавший наружную стену, лез в окно, но это создавало лишь видимость тени.

Гиль, пресс-секретарь, спросил хрипло:

— Можно ли передать снимки журналистам?

— Еще нет, — ответил Михаэль тоном, не допускающим возражений.

Белилати вздохнул.

Рафи начал отчитываться по допросу Арье Клейна. Начальник бросил папку с делом на стол, но ничего не сказал, лишь посмотрел вокруг. Его взгляд упал на Михаэля, и лицо покрылось желтизной. Он снял очки и стал покусывать дужки.

Рафи Альфандери продолжал:

— Клейн вернулся в Израиль в четверг вечером, но никого об этом не известил. Он взял машину в аэропорту и поехал в Рош Пину, где у него живет престарелая мать. В Иерусалим он вернулся лишь на исходе субботы, когда сюда прибыли его жена и дочери. Все это мы проверили. Так что я думаю, он вне подозрений.

— Как вы проверили? — спросил Арье Леви.

— Ну, спрашивали у его матери. Она из второй алии[15], у нее такое честное лицо, вряд ли она врет. Во всяком случае, это то, что она сказала.

Альфандери отбросил со лба несуществующую прядь волос, опустил глаза, почувствовав неловкость:

— Интересно, что в США Клейн встречался с Идо Додаем. Это есть пока только в записи на магнитофоне. Один раз — когда Додай прибыл в США, а второй — перед его возвращением. Клейн мне сказал, что Додай был в плохом настроении перед отъездом в Израиль.

Белилати глянул на Рафи Альфандери с улыбкой:

— Это самая длинная речь из тех, что я услышал от тебя за последний год.

Михаэль не обратил внимания на эти слова.

С тех пор как Рафи начал работать в его группе, он выказывал ему, начальнику группы, безграничное доверие и преданность и сейчас обращался только к нему. Говоря, он смущался, что придавало ему вид наивный и юный.

— Он сказал, Клейн, что у Додая был серьезный кризис, связанный с его кандидатской работой, однако в чем дело, он мне открыть не захотел. Об этом он хотел говорить только с вами, — сказал он Михаэлю.

Леви осторожно положил очки для чтения на папку.

— Вам что здесь, кафетерий? Каждый заказывает, кого хочет?

Белилати пытался протестовать, Михаэль прервал его и спросил, приглашен ли и Клейн сегодня на детектор лжи.

Циля энергично кивнула:

— Да, в четыре. Он спрашивал, будешь ли ты (она тоже обращалась к Михаэлю), и я не знала, что ему ответить.

— Не уверен, смогу ли я, — ответил Михаэль, — но ты позвони ему, передай, что я постараюсь быть.

Арье Леви положил ладони на стол и поднял брови, как бы говоря: «У меня больше нет сил выслушивать ваши глупости». Заметив выражение его лица, Михаэль понял, что назревает скандал, однако решил проигнорировать это.

«Сейчас не время заседать группе, — сказал он себе, — ты выглядишь таким же напыщенным, как Арье Леви, и столь же „симпатичным“».

Белилати спросил:

— А то, что Тирош был женат, я уже вам говорил? — и победно оглядел присутствующих, однако, наткнувшись на порицающий взгляд Михаэля, продолжил серьезным тоном: — В тысяча девятьсот семьдесят первом году профессор Тирош уехал на год преподавать в Канаду. Очевидно, ему там было очень одиноко, ибо через месяц к нему приехала госпожа Яэль Эйзенштейн, которой тогда было восемнадцать с половиной, хочу вам напомнить, — он саркастически улыбнулся, — а ему — сорок один, и там они поженились, однако это был гражданский брак, без раввина. Он развелся с ней ровно через полгода.

Начальник полиции округа посмотрел на обоих — вначале на Белилати, затем на Михаэля, взглядом давая понять: «Даже ты не будешь мною командовать» — и снова уткнулся в бумаги.

— Позвони в отдел экспертизы и скажи им, что надо добавить вопросы для детектора лжи, — обратился Михаэль к Циле.

— Но что это нам даст? — вмешался Эли Бехер (это были первые его слова за сегодняшнее утро). — Что даст тот факт, что он был женат на ней тыщу лет тому назад? Ведь столько воды утекло, с чего вдруг сейчас поднимать это?

— В его кабинете найдены ее отпечатки пальцев, араб же убирал в четверг, в пятницу он не работает. Кто сказал, что с разводом прекращаются любые отношения? Всякое бывает, — говорил Белилати, — главное, что между ними была близость, и никто об этом не знал, с ней надо об этом поговорить.