Убийство на пляже

Она доводит себя до того, что от всех этих мыслей ее в итоге бросает в жар, когда на столе вдруг пронзительно звонит телефон. Мэгги бросается отвечать; кончики пальцев пульсируют от напряжения. Это Лил, спрашивает, когда она собирается возвращаться домой. И не скрывает своего разочарования, когда Мэгги отвечает ей, что сегодня опять надолго задержится на работе. В последнее время она постоянно делает прозрачные намеки на ранний уход Мэгги на пенсию. Она проработала в одной и той же медиагруппе больше тридцати лет, так что ее ожидает очень даже приличная пенсия. Мэгги всегда уверяла, что ее нужно будет прогонять из «Эха Бродчёрча» пинками и со скандалом (что, собственно, и произошло с некоторыми ее коллегами из провинциальной прессы — даже широкого сокращения штатов недостаточно, чтобы смягчить удар от закрытия местной газеты). Но сейчас, оставшись одна в полумраке отдела новостей, она впервые серьезно задумывается об уходе на покой. Она устала и постоянно находится в состоянии тревоги и беспокойства.

Что ж, может быть. Но не сейчас. Она проследит эту историю до самого конца. Она прихлебывает вино, затягивается сигаретой, трет ладонями сухие глаза и возвращается к монитору. Громкий шум, как будто сильно хлопнула дверь или что-то упало, заставляет ее от неожиданности подскочить на месте. Выскользнув из кабинета, она всматривается в темноту комнаты, пока глаза не привыкают к полумраку. Включив свет, она убеждается, что одна здесь. Мэгги улыбается про себя, испытывая явное облегчение. Свет выключается, и она вновь возвращается к своему компьютеру.

— Почему вы так суетитесь насчет меня?

Мэгги резко оборачивается и видит Сьюзен Райт, которая стоит в углу ее кабинета. Маленькие глазки опасно поблескивают, хотя в остальном лицо остается лишенным эмоций. Сердце Мэгги гулко стучит в ребра.

— Как вы сюда вошли? — спрашивает Мэгги, хотя ответ она и так знает.

В «Эхе» она всегда придерживалась политики открытых дверей — в конечном счете, лучшие сюжеты о людях приходят как раз от этих самых людей — и слишком поздно понимает неосмотрительность такого подхода. В конце концов, убийца еще гуляет на свободе. Почему же она не заперлась на все засовы? Проклиная свою наивность, она прижимается спиной к дальней стене.

Сьюзен подходит на шаг ближе.

— Вы должны прекратить задавать вопросы обо мне.

— Почему это я должна это сделать?

Дрожь в ее голосе подрывает смысл ее слов.

Сьюзен кривит губы.

— Потому что я все знаю о вас.

Мэгги могла бы испугаться, но такая универсальная угроза ее не смущает. Про нее особо и знать-то нечего, и нет ничего такого, чего она могла бы стыдиться. «И это все, что у тебя есть?» — думает она и уже готова произнести это вслух, когда Сьюзен вдруг подается вперед. От тяжелого запаха табака Мэгги инстинктивно шарахается. Теперь она уже чувствует горячее дыхание Сьюзен у себя в ухе.

— Я знаю людей, которые изнасилуют тебя.

Произнесенная ею угроза — сколь неожиданная, столь же и убедительная — надолго тяжело повисает между ними. Картины из дела Потрошителя, которые ее подсознание хранит всегда где-то неподалеку, тут же всплывают в памяти Мэгги, и дыхание ее становится прерывистым. Сьюзен смотрит на нее не мигая.

— А если ты станешь и дальше задавать свои вопросы или пойдешь в полицию, то они придут и к твоей подруге.

Не сказав больше ни слова, Сьюзен исчезает в темноте. Эхо подхватывает звук ее тяжелых шагов, когда она идет через комнату отдела новостей. Снова громко хлопает входная дверь.

Мэгги остается одна, ее колотит. Она берет телефон и звонит Элли Миллер. Ей отвечает автомат отдела уголовных расследований, предлагающий набрать добавочный номер. Нужно нажать только одну кнопку, но ее палец зависает над ней почти на минуту, после чего Мэгги в конце концов должна признать, что не может этого сделать. Она не может так рисковать. Когда они с Лил начали жить вместе, Лил знала, что частью этой новой жизни будет работа допоздна, отмененные выходные и большие расходы на вино, но о таких вещах они не договаривались.

Она бросает трубку обратно на телефон, и из уголка ее глаза срывается слеза. Мэгги плачет как от стыда, так и от страха. Она не узнает себя. Все эта проклятая история. Она изменила ее глубже, чем она ожидала.

Никто и ничто вокруг уже никогда не будут такими, как прежде.

Вино было ошибкой. Харди едва может переставлять ноги. На Хай-стрит из офиса «Эха Бродчёрча» выходит одинокая фигура, но перед глазами все расплывается, и он даже не в состоянии определить, мужчина это или женщина. Каким-то образом ему удается без помех пройти через холл гостиницы и подняться по лестнице. К моменту, когда он вваливается к себе в спальню и кое-как проходит в ванную комнату, где лежат лекарства, он уже весь мокрый от пота.