Убийство на побережье (СИ)

Ларионов тем временем, думал о земле…

… Как символично, что это слово несёт в себе два смысла, — и прямое природное самоценное, и земля — Родина, родная страна, земля отцов и детей, дедов и внуков…Уже не один год и местная и центральная печать назойливо жуют вопрос о праве нашем на эту землю, отвоёванную в жестокой войне. Некоторые поборники "справедливости" патетически восклицают, что немцы здесь жили сотни лет, а потому…И, не скупясь на краски, не заботясь о правдивости, описывают, как процветала эта земля "у них" и как запущена "у нас", призывают и даже требуют "восстановить историческую справедливость".

В.Н. читал это, свирепея от бессилия заткнуть пакостные рты, отобрать микрофоны и пишущие машинки у людей, не желающих видеть очевидное, не желающих ничего понимать…Он, как профессионал, мог бы с цифрами и фактами опровергнуть эту ложь…Но его мнение слушать не желали…Он, всё-таки, написал в главную газету области. Коротко, эмоционально. По привычке пронумеровал свои доводы:

1) Нет постоянных границ. Вся история человечества — передел границ силой или под угрозой силы.

2) Смешно говорить, что тот или иной народ живёт здесь столько-то лет. Ведь до него — жили другие. А здесь и сейчас живём мы.

3) Если мы ЛЮДИ и хотим остановить нескончаемые войны, то давайте сделаем это сейчас. Как решили и подписали в Хельсинки.

4) — Самое главное: те, кто жил здесь до нас, кто родился здесь, — глубокие старики. Их дети и внуки родились в других местах. Их родина — там. А здесь похоронены НАШИ родители. Здесь родились и выросли НАШИ дети и внуки. Разве это не ИХ, наших детей и внуков, земля? Разве выгнав их с этой земли, мы не породим идею реванша на новом историческом витке?

Умышленно не говорю о сотнях тысяч погибших в прошлой войне. Сколько же нужно ещё УБИТЬ людей ради "справедливости"?…

Не напечатали. Такие мысли не модны…

…В.Н. отвлёкся от "посторонних" мыслей.

— Жаль, Э.И., что вы не сразу сообщили об этом Юхане. Теперь его трудно найти, — сказал Караваев.

— Почему трудно? — ответила Э. — Я его вчера видела, он в машине ехал.

— В какой машине? Марка? Цвет? — острое чутьё оперативника сработало автоматически.

— Машина синяя, марки не помню…Но зачем вам марка. Я номер запомнила.

Караваев вскочил:

— Вы запомнили номер?! Вы уверены? Как это случилось?

— Очень просто. Я переходила улицу возле светофора и увидела в стоящей машине лошадиную физиономию Юхана. И посмотрела на номер. Запомнить легко было: буквы полностью совпадают с инициалами моей подруги, а цифры… запомнила и всё.

Караваев бросился к телефону:

— Говорите номер… И начал торопливо нажимать на кнопки.

Набрав номер своего кабинета, и убедившись, что оба Александра отсутствуют, Павел Дмитриевич перезвонил дежурному и попросил срочно найти кого-нибудь из них и от его имени приказать немедленно идти в ГАИ и выяснить всё о ставшей такой важной машине.

Они ещё некоторое время обсуждали, какова вероятность, что новый "след" приведёт к разгадке убийства на ферме Сосняка, и пришли к тому, что такая возможность весьма мала… Но есть. И Караваев не мог усидеть на месте.

Он встал, поблагодарил хозяйку за чай и варенье.

— Пойду-ка и я в контору. Ребят моих в это время могут и не найти. А в таких случаях нельзя терять темп, — упустишь час, потом будешь недели догонять…да ещё не известно с каким результатом…

…Ларионов отметил про себя, что Караваев назвал своё ведомство, по привычке, "конторой", хотя так обычно милицию не называли. Так называли КГБ…А Ларионовы продолжали обсуждать, какое неожиданное развитие получили их недавние встречи…

Впрочем, получили ли? Пока лишь гипотеза.

Но для Караваева и его группы — рабочая гипотеза.

19

— Рабочая гипотеза — из этого будем исходить, — Караваев докладывал новую версию и остро ощущал недоверие и скептицизм.

— Вы, подполковник, ещё не расстались со стереотипами своего прежнего ведомства. В самой обыкновенной уголовщине мерещится вам международный заговор или, по крайней мере, международная мафия…Что ж, поработайте… Но, полагаю, вы упрётесь в большие проблемы…Большие проблемы.

— Если проблемы велики, то ими и заниматься не стоит? — Караваев с трудом сдерживался. — А если именно здесь разгадка? Мы не имеем права оставить версию без рассмотрения.

— А я вас к этому и не призываю. Появилась мысль, — проверяйте. Лично я, — сомневаюсь…Однако, допустим, что вы правы и ниточка потянется за рубеж. Как действовать будем? Через мининдел? Да если они и захотят помочь нам, то с той стороны тоже… Наши бывшие коллеги теперь министрами числятся. Здесь не гипотезы потребуют, а твёрдо установленные факты…да ещё и всякие дипломатические — отношения-соглашения… Однако, я опережаю события. Работайте, Павел Дмитриевич… Не задерживаю вас.

Караваев вернулся в свой кабинет с тяжёлым чувством.

Трудно представить, что в огромном внушительном здании Управления внутренних дел могут быть такие кабинеты — клетушки. Но могут.