Убийство на скорую руку

Она не знала, что ответила, но слышала собственный голос, бессвязно спрашивавший, почему он так изменился и выглядит таким счастливым.

– Потому что я счастлив, – ответил он. – Я услышал дурные вести.

Все заинтересованные лица, включая нескольких, которые не выглядели заинтересованными, собрались на садовой дорожке, ведущей к Крейвен-Хаус, чтобы выслушать уже окончательно формальное оглашение завещания и более практические советы адвоката в связи с кончиной адмирала. За седовласым поверенным в делах, вооруженным завещательными документами, стояли инспектор, облеченный властными полномочиями, и лейтенант Рук, оказывавший неприкрытые знаки внимания своей даме. Некоторые удивились, увидев высокую фигуру доктора, другие были озадачены, увидев приземистую фигурку священника. Харкер, этот Летучий Меркурий, вышел им навстречу из главных ворот и повел на лужайку, а потом снова убежал вперед, чтобы подготовиться к приему посетителей. Он сказал, что вернется мигом, и все, кто наблюдал за его неуемной энергией, вполне могли поверить этому, но пока что они застряли на лужайке перед домом.

– Напоминает мне пробежку во время игры в крокет, – заметил лейтенант.

– Этот молодой человек очень раздосадован тем, что жернова закона не могут поспеть за ним, – произнес адвокат. – К счастью, мисс Крейвен в курсе наших профессиональных затруднений и отсрочек. Она любезно заверила меня, что по-прежнему доверяет моей медлительности.

– Мне хотелось бы так же доверять его быстроте, – неожиданно сказал доктор.

– Что вы имеете в виду? – нахмурившись, спросил Рук. – Вы хотите сказать, что Харкер слишком проворен?

– Слишком проворен и слишком медлителен, – пояснил доктор Стрейкер на свой загадочный манер. – Мне известен по крайней мере один случай, когда он не был таким проворным. Почему он полночи околачивался возле пруда и у «Зеленого человека», прежде чем инспектор нашел тело? Зачем он встретился с инспектором? Почему он хотел встретиться с инспектором перед таверной?

– Не понимаю вас, – сказал Рук. – Вы намекаете, что Харкер говорит неправду?

Доктор Стрейкер промолчал, а седой адвокат по-стариковски добродушно рассмеялся.

– Я не имею против этого молодого человека ничего более серьезного, чем его своевременная и достойная похвалы попытка обучить меня моему собственному делу.

– Кстати, он попытался учить меня и моему делу, – заметил инспектор, присоединившийся к группе перед домом. – Но это не имеет значения. А вот если за намеками мистера Стрейкера что-то кроется, это имеет значение. Я вынужден попросить вас выразиться яснее, доктор. Возможно, мне придется немедленно допросить его.

– Вон он идет, – сказал Рук, когда подвижная фигура секретаря снова возникла в дверном проеме.

В этот момент отец Браун, который оставался безмолвным и незаметным в конце процессии, поразил всех остальных, особенно тех, кто знал его. Он не только быстро вышел вперед, но и повернулся лицом к собравшимся с почти угрожающим видом, словно сержант, приказывающий солдатам остановиться.

– Стойте! – почти сурово произнес он. – Прошу прощения, но мне абсолютно необходимо первым встретиться с мистером Харкером. Я должен сказать ему нечто известное мне и больше никому, нечто важное для него. Это может предотвратить весьма трагическое недоразумение.

– О чем вы толкуете? – спросил адвокат Дайк.

– О дурных вестях, – ответил отец Браун.

– Послушайте… – раздраженно начал инспектор, но вдруг встретился взглядом со священником и припомнил странные дела, которые ему довелось видеть в былые дни. – Ладно, если бы это был любой другой человек, кроме вас, то я бы сказал, какая наглость…

Но отец Браун уже не мог слышать его и секунду спустя уже беседовал с Харкером на крыльце. Они прошлись взад-вперед несколько шагов, а потом исчезли в темных недрах дома. Лишь через двенадцать минут отец Браун вышел наружу в одиночестве.

К удивлению собравшихся, он не выказал намерения войти обратно в дом, когда все остальные наконец собрались это сделать. Вместо этого он опустился на шаткую скамью под лиственной беседкой и, пока процессия исчезала в дверях, раскурил трубку и стал мечтательно рассматривать зазубренные листья над головой и слушать пение птиц. Никто, кроме него, не обладал таким здоровым и неистощимым аппетитом к безделью.

Отец Браун был окутан облачком дыма и рассеянными мечтаниями, когда входные двери снова распахнулись и из общей сумятицы к нему устремилось несколько фигур. Олив и ее молодой почитатель Рук без труда одержали победу в этой гонке. Их лица были озарены изумлением, а лицо инспектора Бернса, тяжело топавшего позади, словно слон в посудной лавке, раскраснелось от возмущения.

– Что все это значит? – выдохнула Олив, едва остановившись. – Он исчез!

– Сбежал! – выпалил лейтенант. – Харкер только собрал свой чемодан и сбежал! Ушел через заднюю дверь, перелез через живую изгородь и умчался бог знает куда. Что вы ему сказали?

– Обойдемся без глупостей, – перебила Олив. – Конечно, отец Браун сказал, что его преступление раскрыто, и теперь он убежал. Не могу поверить, что он оказался таким злодеем!