Убийство на улице Морг

Честен предложил немедля учинить вскрытие, дабы, если удастся, обнаружить пулю. Так и сделали; и, словно в доказательство уже и без того доказанной вины обвиняемого, мистеру Честену, тщательно обшарив недра животного, удалось нащупать и извлечь из груди его пулю весьма необычных размеров, каковая в точности пришлась по стволу ружья мистера Нипенни и в то же время была слишком велика для ружей прочих жителей городка и даже всего околотка. Но мало этого, на пуле оказалась зазубринка или щербинка под прямым углом к обычному шву, и обнаружилось, что щербинка эта в точности отвечает горбику или вздутию на изложнице, каковую сам обвиняемый признал своей собственностью. Узнав о последнем обстоятельстве, заседатель не стал больше слушать никаких показаний и тотчас предал арестанта суду, решительно отказавшись отдать его на поруки, хотя мистер Честен пылко воспротивился такой суровости и предлагал за несчастного любой залог, какой только потребуется. Великодушие, проявленное Стариной Чарли, было совершенно в духе благородного и рыцарственного поведения, каким отличался он во все время своего пребывания в Сырборо. В данном же случае горячее сочувствие и доброта так увлекли достойного джентльмена, что, предлагая залог за юного друга, он, верно, совсем позабыл, что сам-то он (мистер Честен) буквально гол как сокол.

Нетрудно угадать, что было дальше. Мистер Нипенни под дружные проклятья сырборцев предстал пред скорейшим собраньем суда, и цепь улик (пополнившихся еще кое-какими изобличающими фактами, которые честность мистера Честена не позволила ему утаить от суда) сочли столь прочной и столь неопровержимой, что присяжные, не сходя с места, тотчас вынесли заключенье о «виновности в преднамеренном убийстве».

Вслед за этим жалкий злодей выслушал смертный приговор, и его препроводили в окружную тюрьму – ждать, покуда свершится над ним неумолимое правосудие.

Ну, а благородное поведение Старины Чарли Честена еще более возвысило его в глазах сограждан. Его полюбили в десять раз сильнее прежнего; и в ответ на радушие, с каким повсюду его принимали, ему, так сказать, пришлось изменить весьма умеренным привычкам, к каким дотоле принуждала его бедность, и он завел у себя в доме частые reunions212, где царили острословие и веселость, которые, разумеется, нет-нет да и омрачались воспоминанием о су-

212 сборища (фр.)

ровой и печальной судьбе, нависшей над племянником дорогого друга, горячо оплакиваемого хлебосольным хозяином.

В один прекрасный день великодушный старый джентльмен, к приятному своему удивлению, получил письмо следующего содержания:

Чарльзу Честену, эскв. Сырборо

От К. С. Г. и К°

Шат.-мар. А 11-16 дюж. Бутылок

(полгросса)

Чарльзу Честену, эсквайру.

Милостивый государь, в соответствии с заказом, представленным нашей фирме тому два месяца нашим

глубокоуважаемым клиентом мистером Барнабасом Ку-

кишем, имеем честь препроводить утром сего дня по ва-

шему адресу двойной ящик шато-марго марки «Антилопа»

с лиловой печатью. Количество товара означено на полях.

Засим остаемся преданные Вам

Клопе, Снобе, Гробе и К°

Город ... 21 июня 18... года.

Указанный ящик имеет прибыть фургоном через день

по получении Вами настоящего письма.

Мистеру Кукишу Наше нижайшее.

К. С. Г. и К°

Надо заметить, что мистер Честен после смерти мистера Кукиша и не чаял получить обещанное шато-марго; и потому счел его теперь заслуженным даром провидения.

Разумеется, он весьма обрадовался и по такому случаю стал созывать множество друзей на завтра, на petit souper 213, дабы всем вместе вкусить от щедрот доброго старого мистера Кукиша. Правда, имя «доброго старого мистера Кукиша» при этом не упоминалось. Надо заметить, он долго думал и решил вообще никому ничего не говорить. Он и словом не обмолвился – если память мне не изменяет, – что шато-марго получено им в подарок. Он просто пригласил друзей выпить с ним вместе отменного винца с прекрасным букетом, которое заказал он в городе тому месяца два назад и завтра получит. Я долго удивлялся, почему Старина Чарли решил не упоминать о том, что вино получено им в подарок от старого друга, да так и не понял причин его молчания, хоть причины у него, разумеется, были, и притом, без сомнения, веские и самого благородного свойства.