Убийство на Знаменской

— Да само собой как-то так получилось, — не нашёлся, что ответить на это, Хлопов. — Короче, сговорились мы с нею, что я дам ей знать, когда случай подвернётся, — вернулся он к прерванному рассказу. — Решили, что она приведёт своего кавалера в двенадцатом часу ночи и займёт третий номер. А этого шутника я должен был запустить чуть позже, когда Лёха уйдет. Ты уж извини, брат, но… сам понимаешь, чего ещё и тебя в это впутывать? наши дела… Так вот, этот господин ждал напротив, в кофейне. Как Леха ушел, я ему в окошко помахал платочком, он и явился — с дамочкой, кстати, был, ну, для правдоподобности. Мы их с Егоркой Васильевым решили «мимо кассы» пустить, потому как они сказали, что долго не задержатся. И, кроме того, обещали, что в койку не лягут. Так что, почитай, и перестила после них делать не требовалось. Без, горничной, стало быть, можно было обойтись…

— То есть горничная не участвовала в этом деле? — уточнил Шумилов. — И она ничего не знала о заселении второго номера?

— Именно так. Раскинули мы с Егоркой «пятерку» на двоих. Я отвёл их сюда, объяснил про шкаф, про дверь…

— … и ручку дал, — подсказал Шумилов.

Он вздохнул. Но это был вовсе не вздох сожаления по поводу произошедшего, а скорее досадливое удивление оттого, что этот, неизвестно откуда свалившийся на его голову юрист-журналист успел узнать столько закулисных подробностей.

— Опиши, Хлопов, как выглядела эта пара.

— Ну… мужчина такой… осанистый, хоть и молодой, лет тридцати, не более. С бородой. Лицо такое… широкое, — коридорный раздвинул руки вокруг своей вытянутой физиономии, показывая, каким было это лицо. — Волосы на голове светлые, русые, а в бороде темнее и как бы даже рыжее.

— Рост, цвет глаз, может, какие-то особые приметы — шрамы, родинки?

— Росту среднего. Глаза… да не приглядывался я, какие у него глаза, карие, может. Одет хорошо. Пальто лёгкое из габардина, светло-серое. Шляпа серая. Да всё, как обычно бывает. Ничего приметного.

— А дама?

— Лет двадцати с небольшим. В вуальке. Бледная такая, фигуристая, можно сказать, чуть полноватая. Ну, тут уж на любителя… В общем, очень даже ничего-с.

— Ты по делу говори: волосы, рост. Про глаза уже и не спрашиваю, — не удержался от сарказма Шумилов.

— Волосы темно-русые, в мягкую косу под шляпкой на затылке уложены. Ростом пониже мужчины будет. Ну, обычного женского роста.

— Да, — крякнул Шумилов, — описание хоть куда. Узнать-то хоть сможешь?

— Дык смогу, конечно! Сразу узнаю, она у меня вот тут, — он почему-то показал себе на печень, как это обычно делают пьяницы, сетуя на своё пристрастие, — прямо отпечаталась.

— Одета хоть в чём была, помнишь?

По тому, как Хлопов замер с остановившимся взглядом, Шумилов понял, что и тут ничего дельного не услышит:

— Дык, если б знать, что они убийцы, я бы их, конечно, рассмотрел бы… А так… У них же на лбу не написано… люди как люди…

— Как они вели себя? нервничали?

— Ничего такого я не заметил. Говорю же — обычные посетители. Он вина красного заказал, а потом, когда я принёс, сказал, чтоб не беспокоили.

— Они как-то объяснили цель своего визита?

— Мужчина сказал, что когда убедится, что тот, сонькин кавалер, с нею выкрутасы вытворяет, ну, выйдет из шкафа. Там защелки есть специальные, чтоб можно было пройти через дверцу. Выйдет и пристыдит его. Потеха, говорит, будет. И выиграет большое пари.

— Большое пари, говоришь?

— Ну, да, так он сказал. Спорили они, дескать.

— Понятно. А когда ты приготовил шкаф для «просмотра»? Там ведь надо заднюю стенку снимать.

— Гм-м. Так наши мастер-ключи все номера открывают. Это на случай пожара так сделано, гостиница-то огромная и чтобы не получилось так, что ключ от всех дверей у одного только коридорного. Ведь по закону подлости, в момент пожара коридорного на месте-то и не окажется. Так что я перед сменой зашёл на этаж, улучил минутку, когда отошёл Полозов, спокойно вошёл в третий и снял заднюю стенку шкафа. Там делов-то на полминуты от силы. Её я спрятал под кровать и спокойно вышел из номера. И не смотри ты на меня так, Лёха, — оборотился Хлопов к Полозову, — Ещё раз ударишь меня, цветочный горшок на голову одену! Нечего тут овечку из себя корчить! Ты тоже… пользуешься, когда занадобится!

Шумилов увидел, как шея и лицо Полозова начали багроветь, он налился злобой и гневно выпалил:

— Только я тебя, шельма, никогда не «подставлял», и мои клиенты никого не убивали! Паскуда ты, Хлопов, паскуда, всё молчком, всё втихаря! Одно слово — гнида.

— Потом будете собачиться, господа коридорные, и цветочные горшки о головы бить, — вмешался в готовую взорваться дракой перепалку Шумилов. — Итак, что же было дальше?

— А дальше… Да ничего особенного. Когда я их запустил, подал Соньке сигнал, что, дескать, они на месте, и она может начинать свою «арию», — коридорный самодовольно хихикнул.

— Что за сигнал?

— Дал в буфетную заявку на шоколад для третьего номера. Через пару минут официант его принёс. Так Сонька поняла, что можно начинать действовать. Кстати, заодно и вино для этой парочки из второго номера тоже заказал.

— Ясно. Дальше.