Убийство на Знаменской

Пользуясь тем, что в запасе у него имелось достаточно времени, Шумилов отправился домой пешком. Он любил пешие прогулки и всегда с удовольствием бродил по Петербургу, зачастую даже без ясной цели, наслаждаясь как прекрасными городскими видами, так и возможностью побыть в одиночестве. Не зря ведь кто-то из великих сказал, что человек нигде не бывает более одинок, чем в толпе. В такие минуты отменно думалось. А сейчас Алексею было о чём подумать.

Строго говоря, после получения от обоих коридорных признания Шумилову следовало прекратить заниматься делом об убийстве Кузнецова. Ему надлежит сообщить полученные сведения в Сыскную полицию и предоставить ей раскручивать клубок далее. Задачу перед клиентом, поручившим ему исследовать события в гостинице, можно считать выполненной, поскольку подозрения следствия в отношении Чижевского оказались теперь в значительной степени рассеянными, а сам Константин, скорее всего, через день-другой будет на свободе.

Это в теории. Что же может получиться на практике?

Бесы, согласно старинной русской пословице, любят прятаться в мелочах. И в этом деле Алексей Шумилов усматривал слишком много мелочей и мелочишек, подсказывавших ему, что начатый розыск не следует выпускать из рук. Во-первых, он не может подвести доверившуюся ему женщину, Анну Григорьевну Проскурину. Она обратилась за помощью к Шумилову в надежде на конфиденциальность его услуг. Если вмешать во всю эту историю полицию, то её имя непременно всплывёт и попадёт в полицейские документы. Просить следователя сохранить фамилию Проскуриной в тайне не то, чтобы глупо, а попросту наивно. Нет никаких юридических оснований для официального сохранения её инкогнито. Дело с убийством в гостинице непременно получит резонанс, газетчики в своих репортажах поусердствуют и нагородят даже того, чего на самом деле не было — в этом можно не сомневаться. То, что фамилия замужней женщины прозвучит в прессе в соответствующем скабрезном контексте, для Шумилова было совершенно очевидно. И тогда, возможно, вся её привычная жизнь пойдёт крахом. Допустить этого Алексей не мог, поскольку не считал себя вправе выставлять поведению Проскуриной какие-либо этические оценки. Сам не без греха; в конце концов, Анна Григорьевна взрослая женщина и сама сможет разобраться, как же ей жить дальше…

Вторым, не менее убедительным соображением в пользу того, что Шумилову следует лично отыскать убийц Кузнецова, было то, что кроме Ивана Дмитриевича Путилина, шефа столичной Сыскной полиции, человека справедливого и объективного, существовал ещё и следователь, тот самый сотрудник прокуратуры, которому формально и поручено вести расследование. Неизвестно как следователь решит повернуть всё дело. По личному опыту работы в прокуратуре Шумилов был прекрасно осведомлен, как зачастую ведутся дела: очень часто вместо досконального исследования всех обстоятельств в их совокупности просто находится удобный подозреваемый и на него вешаются все «дохлые кошки». Даже если следователь действительно быстро выпустит Чижевского, у Шумилова не было никакой уверенности в том, что вместо него не будет притянут в качестве обвиняемого Хлопов. Обстоятельств, которые можно истолковывать против него, предостаточно. Конечно, он жаден, нечист на руку, неумён и где-то даже подл, но при всём том он не убийца. И нельзя возводить напраслину на человека потому лишь только, что он несимпатичен и имел несчастье не понравиться товарищу прокурора. А между тем, у Хлопова, окажись он на допросе следователя, шанс оказаться крайним, то есть сделаться перспективным обвиняемым, был весьма велик. Вся эта история с Сонькой-Гусаром с точки зрения формальной логики (а именно ею будет руководствоваться товарищ прокурора из Следственной части) звучала весьма неправдоподобно. Если верить рассказу Хлопова, то против Кузнецова был задуман и реализован целый заговор, а сложных мотивов, как известно, практикующие юристы ох, как не любят! Им сюжетец попроще подавай, чтоб по-приземлённее было, попонятнее, посермяжнее: крысиного яда в сахарницу подсыпать, скамейкой по темени огреть, стамеску под лопатку воткнуть — это нормально, это достоверно. А вот шкаф с одностороннепрозрачным зеркалом и снотворное в вине жертвы — это ни в какие ворота не лезет, такого, скажут, не бывает в жизни!

Между тем — и Шумилов убеждался в этом неоднократно! — жизнь любит время от времени ставить в тупик завзятых умников, ненароком подбрасывая подчас такие сюжеты, каких специально и не придумаешь. И то, что случилось в гостинице «Знаменская» в ночь с шестого на седьмое августа, было как раз из разряда таких сюжетов. И если Шумилов не хотел, чтобы неведомый ему следователь погубил успешно начатое им дело, следовало самому браться за розыск таинственной парочки и предоставить полиции такого убийцу, от которого она никак не сможет отмахнуться. Только при таком исходе Шумилов мог быть уверен в том, что с Чижевского окончательно будут сняты все подозрения и через полгода его не дёрнут обратно на допрос к товарищу прокурора.