Убийство онсайт

— С чего бы? Не надоел. Наоборот, мне так легче моего красавца ждать.

Голос собеседника повеселел:

— Твой красавец должен быть с минуты на минуту, если я себе правильно Кито представляю. А я теперь буду говорить «заругался матом». Бобруйск. Узус. И никто мне не указ.

Они вновь дружно посмеялись.

— А у вас же в белорусском слово гусь женского рода, да? — Вика продолжила этот высокоинтеллектуальный лингвистический диспут.

— Точно. Гусь пошла на озеро… И это, кстати, правильно. Утка, курица, перепелка, — все домашние птицы именуются по женскому роду, и только гусь по мужскому. А у белорусов как раз все правильно.

Черт побери, так наш Паша еще и доморощенный филолог! Стало окончательно ясно, что этот тип флиртует с Викой.

— А знаешь, как переводится слово трус? — спросил Паша.

— Землетрясение?

— Это не украинский.

Вика продолжала тупить, а он предлагал новые забавные выражения вроде «трус высунув с норкi сваю пыску», что значило всего лишь «кролик высунул из норы свою морду». Виктория смеялась, но в ее смехе я чувствовал напряжение. Ей было не смешно. Как и мне. Активно демонстрируя знание белорусского языка, Паша снова проговорился: он точно знал, как на украинский переводится слово «трус». Вика не могла этого не заметить.

По крайней мере, стало понятно, зачем она затеяла этот якобы треп на тему лингвистики. Она не была на «митинге», но поговорила с Пашей сейчас по скайпу, и у нее возникли те же подозрения, что и у меня. Хорошо, что это хотя бы не было флиртом двух образцовых зануд, потому что, откровенно говоря, со стороны так могло показаться. Через секунду Вика подтвердила мою догадку, спросив у Паши напрямую, владеет ли он украинским языком.

— Нет, откуда? — спокойно ответил он, но тут же перевел тему: — Но я же не про то говорил! — вдруг опомнился Паша. — Мы же про утечки. Ты меня своими яйцами просто сбила…

— Что?

— О, боже…

— Слушай, Паша, у тебя все-таки есть проблемы с речью, хоть в каком узусе.

— Да, похоже, мне нужен репетитор по русскому языку, — незамедлительно среагировал Паша, чем выдал свой флирт окончательно.

Виктория ответила мгновенно, но уклончиво, видимо, ожидала подобного выпада и была морально готова. Ответ ее оказался вполне неплох по части ухода от ответа:

— Ну вот же занимаемся. Так от чего я отвлекла тебя своими яйцами?

— Я говорил, что если видишь у конкурента свой дизайн или свою структуру документооборота, то узнаешь сразу, даже если под другую задачу меняли. Я же в этом бизнесе с детства…

На этом моменте Паша снова безо всяких самолетов и других технических средств, в которые верил всей душой, перелетел в Бобруйск.

— А знаешь, какое у меня детство было? Думаешь, я золотой мальчик? А у нас, между прочим, дома в окнах щели были размером с твой кулак. Вот покажи руку. Ну покажи. Да, вот точно. С твой кулак. Серьезно! Сейчас звучит странно, но это были девяностые. Тогда все так жили, мы даже не замечали, но сейчас, когда смотришь на фото или просто начинаешь вспоминать, думаешь: господи! Мы жили в своем доме, мама одна, мы вдвоем с братом, денег нет. И у нас рамы настолько рассохлись, что появились эти огромные щели. Мне тринадцать лет, брату пять. Помочь некому. Мы забивали щели, чем могли: тряпками, паклей, полиэтиленом, газетами, когда вообще ничего не было. Но зимой в комнате все равно стоял такой холод, что утром на полу был иней. Я в тринадцать начал подрабатывать.

— Что делал?

— Компы чинил.

— В тринадцать лет?

— Мы с ребятами создали в городе что-то вроде картеля. Компы — это был очень молодой бизнес в девяностые годы. Прямо даже подростковый. У большинства из нас не было паспортов. Я тогда в компах еще не особо шарил, зато так хотел, что сам по книжкам выучил английский. А вся литература про компьютеры тогда была только зарубежная. На русский еще ничего не перевели. И вот я переводил, а парни чинили. Нашему старшему было восемнадцать, у него уже был паспорт, поэтому он ездил на вызовы, контракты заключал. А я учился у тех, кто паять умел. Вот весь мой университет.

— Ты ничего не окончил в итоге?