Убийство по брачному объявлению

И только с восьмым делом все было ясно — супруги Федоричевы сами пришли с повинной и рассказали леденящую душу историю о том, как почти полгода морили голодом мать Федоричева, жившую с ними в одной квартире, дождались зимы и вывезли старуху на пустырь умирать. Следствие по этому делу Дежкина уже передавала в суд, хотя ей самой теперь было как-то брезгливо жаль этих супругов. Они действительно мучались со старухой, но, когда она вспоминала высохшее до сорока килограммов старушечье пергаментное тело, злость подступала к горлу, она отворачивалась и сцепляла зубы, чтобы не заорать на подследственных.

— Так вот по поводу этой дамочки, что мужа убила, — сказала Ирина, предварительно обозвав Василия придурком и «новым русским» и удостоверившись, что он Ирину не слышит. — Я думаю — это муж ей наркотики и давал.

Дежкина уже успела привыкнуть к таким вот кавалерийским наскокам Ирины. Иногда даже прислушивалась к ее бредовым идеям. А вдруг в чем-то Калашникова права? Но с этим умозаключением согласиться никак не могла. Муж подследственной был фигурой во всех смыслах страдательной. Трудился с утра до вечера на автобазе, потом забирал из садика сына, сам его кормил, мыл, одевал, спать укладывал, пока жена вовсю где-то развлекалась.

— Из чего ты это заключила? — спросила Дежкина.

— А больше некому, — рубанула Ирина.

— Это проверить надо.

— Проверю! — сказала Ирина. — А по поводу исчезнувшего трупа, тут все еще проще. Его, поди, «скорая» увезла. А в морге потом перепутали.

Вот так — легко и просто.

Клавдия не стала спорить. Тем более что они уже подъехали к прокуратуре.

— Все, — Ирина сняла с Василия наушники. — Чмокай.

Василий покорно чмокнул свою избранницу в щеку, любезно попрощался с Дежкиной и укатил.

А Клавдия с помощницей открыли служебную дверь.

8.59 — 17.32

— Дежкина, за прошлый месяц! — вынырнула неизвестно из какого угла грозный профорг Патищева. — А вы, Калашникова? Вы вообще не платили!

— Это кто? — обернулась к Дежкиной Ирина.

— Это наш профорг, — ловя себя на том, что говорит с какими-то оправдывающимися нотками в голосе, ответила Клавдия.

— Я не вижу никакой работы профсоюзной организации в данном учреждении, — прямо в глаза Патищевой сказала Ирина. — Даже смутных признаков ее не вижу. Как вы защищаете права трудящихся, господин профорг?

Патищева от удивления только рот разинула.

— Еще вопрос — прокуратура в какой профсоюз входит? Независимый? Новый? Старый?

— Мы реформировались из ВЦСПС… — тоже начала оправдываться Патищева.

— Значит, старый. Коммуняки там как сидели, так и сидят. Я не согласна. А вы, Клавдия Васильевна?

— Пойдем, пойдем, — заторопила Дежкина. Она сама никогда не интересовалась работой профсоюза. И потому-то сейчас было жутко неловко перед Патищевой. Но почему-то еще более неловко было перед Ириной.

А Калашникова неохотно оторвалась от совсем уже не грозной Патищевой.

— Мы с вами еще поговорим, товарищ профорг, — бросила она напоследок.

Да, поначалу покладистая Клавдия Васильевна почти возненавидела стажерку. А потом это как-то само собой прошло. Мало того, она со временем даже заметила в себе нечто вроде симпатии к этой фурии. А потом, когда Ирина вдруг притащила на работу пирожки, да не простые, а слоеные — с курагой, с грибами, с мясом и с капустой, до Дежкиной вдруг дошло: «Господи, да это же я сама — лет двадцать назад!» И ей вдруг стала ясна и причина ее ненависти к Ирине, и причина этой нарождающейся симпатии.

Дело все в том, что Клавдия сегодняшняя относилась к себе вчерашней с язвительной иронией. Стыдилась прошлых ошибок, ругала себя за них нещадно. А уж к себе позавчерашней испытывала не меньше чем презрение. И вот когда она увидела в первый раз Калашникову, та ей и напомнила неумелую, угловатую, настырную девчонку, которая лет пятнадцать назад пришла в прокуратуру и которую все звали — Душкина, довольно метко исковеркав ее фамилию.

Но Ирина тоже менялась прямо на глазах. И Клавдия даже подумала, что Калашникова пойдет куда дальше, чем она сама. К сорока годам она будет не старшим следователем, а уж по крайней мере — горпрокурором, а то и генеральным.

В кабинете Ирина тут же села на телефон и принялась обзванивать морги на предмет бесхозных трупов.

Клавдия же засела за бухгалтерские документы, защелкала калькулятором. Профессии своих подследственных Клавдия изучала досконально. Профессиональные тайны много чего могут раскрыть интересного. Уж кем она только не была за время своей следственной практики — железнодорожником и дегустатором, телепродюсером и врачом, скорняком и летчиком, антикваром и электриком… Один раз ей даже пришлось знакомиться с водолазным делом. Вот теперь — осваивает профессию экономиста.

Словом, день покатился по привычной колее. Но как-то слишком легко и бесконфликтно.

К обеду Ирина успела наметить семь моргов, которые предстояло проверить. И теперь названивала экспертам, обследовавшим тело убитого наркоманкой мужа.

— А одежду, одежду его вы проверяли?!

— Все, — сладко потянулась Клавдия. — Обед. Ириша, включи чайник, пожалуйста.