Убийство по-домашнему

— От смеха? — Селена посмотрела на меня почти с испугом. — Дорогой Горди, ты не задавал бы такие глупые вопросы, если бы помнил отца… Это был человек просто… поразительный! Ты боялся его больше, чем мы все, за исключением, может быть, одной Марни. Именно поэтому ты так пил, потому что только в пьяном виде отваживался противоречить ему. Не хочешь попытаться выучить теперь вторую строфу?

— Нет! Категорически и решительно нет! — ответил я.

Она соблазнительно склонилась надо мной.

— Ну, Горди, дорогой… Прошу тебя… Ну еще только одну. Хорошо?

— Ну ладно, — ответил я.

— Уверяю тебя, Горди, это действительно мое любимое стихотворение].

Она снова начала читать.

Я выучил и эту строфу. Потом Селена велела мне повторить обе, одну за другой. Однако это никак не помогло мне освежить память. Селена разочарованно прекратила дальнейшие попытки и через секунду уже лежала в своей кровати.

— Спокойной ночи, любимый, — сказала она, наклоняясь, чтобы погасить лампу, стоящую между кроватями. В свете луны ее рука нежно прикоснулась к моей щеке. Я поцеловал тонкие белые пальцы.

— Спокойной ночи, Селена.

— Наверное это не продлится долго, Горди?

— Что не продлится долго?

— Этот гипс!

— Надеюсь, что нет, Селена.

Когда я так лежал, сонный, но уже, собственно, отдохнувший, очарование Селены начало постепенно меркнуть и одновременно вернулось прежнее беспокойство. Я совершенно не помнил стихов отца. И, если быть честным, Селену тоже не помнил. Я не помнил ничего. У меня стояли перед глазами покрытые красными прожилками розовые десны Нетти. Эта девушка с обесцвеченными волосами и явной склонностью к алкоголю, намекающая с хихиканьем об «определенных событиях», казалась мне единственным нормальным существом в этом доме. В день смерти отца уволили всю прислугу. Внезапно именно это обстоятельство показалось мне источником всего зла…

— Селена! — позвал я.

— Да? Слушаю, любимый, — сонным голосом спросила она.

— Почему сразу после смерти отца вы уволили всю прислугу?

— Что? — В ее голосе чувствовалась теперь пробудившаяся бдительность.

— Я спросил, почему сразу после смерти отца вы уволили всю прислугу?

— Что это за глупые вопросы, Горди!?

У меня создалось впечатление, что Селена уклоняется от ответа на вопрос.

— Прошу тебя, Селена. Мне обязательно нужно это знать. Именно это одна из тех вещей, которые, как колючка, засели в моем сознании, — солгал я. — Возможно, если ты ответишь мне на этот вопрос, я легче вспомню и другие вещи.

Она тихо рассмеялась, а рука, которую она протянула ко мне, легла на мою подушку. Я не притронулся к ней, у меня почему-то не было желания это делать.

— Но, любимый, ведь это так просто. Раньше отец сам нанимал прислугу. Ты не представляешь себе, что это были за типы! Они только шныряли по углам и воровали сигареты. Отец платил им за то, чтобы они шпионили за нами. Нашу «эмансипацию» мы начали именно с того, что уволили всю прислугу. Этим занялась мать. И сделала это замечательно! Она просто вымела их из дома, как мусор.

Объяснение было простым и абсолютно убедительным. Оно прекрасно укладывалось в рамки здравого смысла. Я взял её за руку и крепко пожал её.

— Спасибо, Селена.

— Тебе это помогло?

— Боюсь, что нет.

— Это фатально! — Селена убрала руку. — Но теперь уже действительно спокойной ночи, любимый…

Теперь, когда Селена объяснила мне, что в увольнении всей прислуги не было ничего странного, остатки моих подозрений развеялись в воздухе. Впервые за весь вечер мне было хорошо без всяких оговорок. Загипсованные сломанные нога и рука совершенно не болели. Голова тоже перестала меня беспокоить. Я начал погружаться в сон с приятным чувством расслабленности. Моей последней сознательной мыслью было: «Я Горди Френд. А Селена моя жена».

Перед тем как окончательно уснуть, я повернул голову, чтобы еще раз посмотреть на Селену. Она лежала, повернувшись ко мне спиной, и под тонким одеялом вырисовывалась удлиненная линия ее бедра. Её волосы блестели на подушке, как расплавленное серебро.

Мне снились эти волосы. Казалось, это должен быть чудесный сон, однако это было не так. Светлые волосы Селены закрывали меня всего, обвивались вокруг шеи, душили…

Я проснулся в холодном поту. Я точно знал, что кто-то прикоснулся к моей щеке. Я находился в полном сознании. Это Селена, подумал я. Прикосновение было легкое, кончиками пальцев. И нежный запах. Что это за аромат? Лаванда?

Не открывая глаз, я с чувством глубокого удовлетворения вытащил руку из-под одеяла и взял эти пальцы. Однако это не были гладкие мягкие пальцы Селены. Это была старая, очень старая ладонь… костлявая, шершавая и сморщенная, как шкурка ящерицы.