Убийство по Джеймсу Джойсу

— Никакого труда. — Брэдфорд с видимым удовольствием уделял время разъяснениям. — Сноповязалка, — рассказывал он, — забрасывает снопы в фургон. Мы берем каждый сноп из фургона, кладем на подъемник, и он их поднимает наверх. Вот смотрите. — Он запустил машину, и подъемник потащил сноп вверх на второй этаж коровника. Брэдфорд забрался на чердак раньше снопа, схватил его с подъемника и бросил на сеновал. — Поднимайтесь и посмотрите, — пригласил он.

Три леди с разной степенью озабоченности взглянули на перпендикулярную лестницу, ведущую на чердак. Лина и Кейт без особенных колебаний полезли наверх. Грейс Нол осталась внизу.

— Я больше не принимаю приглашений на посещение как подвалов, так и чердаков. Осмотритесь и расскажете мне, — сказала она.

Кейт и Лина были поражены размерами второго этажа коровника. Там не было видно никаких стоек или опор, только открытое пространство и тысячи вязанок сена.

— Какая прекрасная постройка, — сказала Кейт Брэдфорду.

— Я ее сам спланировал. Мэри думала, я свихнулся, но я говорю, есть возможность спланировать абсолютно открытый сеновал. Бедная Мэри, — сказал он, вдруг вспомнив.

Все трое уныло полезли вниз.

— Один человек, — заключила Грейс, когда они снова шли по дороге, — способен управлять фермой при условии, что он гений по части механизации, архитектор, агроном и ветеринар в одном лице.

— Какое необычайное количество сена, — сказала Лина.

— В целом, — проговорила Кейт, — если б пришлось иметь дело с французом, по-моему, камера предпочтительнее. Не так раздражает дыхательные пути и с меньшей вероятностью вызовет акрофобию [32].

На дороге их поджидал Рид.

— Где вы были? — спросил он. — Вы не должны без разрешения покидать место преступления.

— Вы хотите сказать, что мы под домашним арестом? — уточнила Грейс.

— Мы осматривали сеновалы, — доложила Кейт.

— Обнаружили что-нибудь?

— Не выношу даже мысли, — фыркнула Кейт, — об обнаружении чего-либо на сеновалах. Брэдфорд вовсе не показался мне безутешным.

— А я не могу удержаться, — вставила Лина, — от догадок по поводу девушки из деревни.

— Мистер Страттон расспрашивал мистера Маллигана про Джойса? — поинтересовалась Кейт.

— Скажите мне, ради Господа Бога, — взмолился Рид, — что это за «день плюща»?

— Итак, он расспрашивал про Джойса. А что насчет «дня плюща»?

— Кажется, мистеру Маллигану ничего не известно про «пок». Ну, и мне, разумеется.

— Но ведь ты не писал многочисленных книг о форме и функции в современной литературе.

— Как это странно со стороны мистера Маллигана, — сказала Грейс.

Глава 9 ЗЕМЛЯ

К вечеру воскресенья полицейская бригада закончила свои дела. Бренные останки Мэри Брэдфорд унесли. «А где могут пребывать ее бессмертные останки, я едва смею думать», — заметил Эммет. Мистер Страттон отбыл вместе с коллегой, отныне окрещенным Макинтошем.

В понедельник Уильяма обязали явиться в окружной суд. Рид предложил его отвезти, и Лина, в чьей компании Уильям теперь испытывал почти младенческую потребность, отправилась с ними. В суде их должен был встретить Джон Каннингем, который, как ко всеобщему изумлению сообщил Рид, собирался привезти с собой пять тысяч долларов наличными или заверенный чек.

— Каннингем убежден, что это абсолютно максимальный залог, который они назначат, — уведомил Рид Кейт. — Фактически, — продолжал он, — если он будет таким высоким, это не сулит добра Уильяму, при условии, что полиции не удастся найти убийцу.

— Но Уильям не совершал убийства, — сказала Кейт.

— Совершал, дорогая моя. Случайное, но все же убийство.

— Не больше, чем если бы я наехала на кого-то в своем автомобиле и задавила.

— Как ты понимаешь, в обоих случаях жертва пала бы, так сказать, от чужой руки.

— Рид! Где Каннингем возьмет пять тысяч долларов? Это входит в его адвокатские услуги?

— Дожить бы мне до того дня. Деньги выплачивает заключенный или его друзья, которые получат их назад, если он не сбежит.

— Я уверена, что у Уильяма нет пяти тысяч долларов.

— У Уильяма нет и пяти тысяч центов, так что взять с него нечего.

— Рид, это явно моя обязанность.

— Которую я временно беру на себя.

— Не понимаю, к чему вся эта рыцарская галантность.