Убийство по Фрейду

— Эмануэль, как ты не понимаешь, что это очень важно! Кстати, у нее были… она была девственницей? — Эмануэль с удивлением повернулся к Кейт. Она небрежно повела плечом. — Может, у меня извращенный склад ума, но, как ни странно, мне кажется, что это может быть очень важно.

— Я не сумею дать тебе точного ответа. Если тебя интересует мое предположение как профессионала, ее любовная история была завершенной. Но учти, это только предположение.

— В начале курса пациенты в основном говорят о прошлом или о настоящем?

— О настоящем, естественно, а прошлое все больше и больше вплетается в ткань беседы по мере продолжения психоанализа. У меня есть основания подозревать, что в ее настоящем было нечто такое, о чем она избегала упоминать, нечто связанное с этой ее любовью, хотя, возможно, основанное на чувстве какой-то вины… Ах, я просто восхищаюсь этим блеском в твоих глазах, как у ястреба, готового спикировать на жертву! Ты что, подозреваешь, что она была крупной фигурой в торговле наркотиками?

— Смеяться будешь потом, а сейчас еще один вопрос. В тот вечер ты упомянул, что ее раздражало начало трансфера. С чем его едят, этот трансфер?

— Терпеть не могу объяснять профанам понятия психиатрии! Ну, скажем так: чувство злости, которое проявляется у пациента в определенной ситуации, переносится на психоаналитика, делая его объектом этих эмоций.

— Ты не понимаешь, Эмануэль? Это уже кое-что. Сложи вместе две вещи, о которых ты сказал. Первое — видимо, у нее в прошлом было что-то, что она скрывала. Второе — она начала на тебя злиться. Вывод: вероятно, она проговорилась при тебе или случайно обнажила для твоего профессионального чуткого слуха нечто такое, что кому-то было крайне нежелательно раскрывать. Возможно, она рассказала этому человеку — осторожно, как ей казалось, — о своем обращении к психоаналитику… Вообще, люди иногда болтают о таких вещах, мне приходилось слышать. И этот человек, кто бы он ни был, решил, что она должна умереть. Ему не составило труда узнать от Дженет о заведенном у вас порядке, он пришел сюда и убил ее, оставив тебе ее мертвое тело. Что и требовалось доказать.

— Кейт, Кейт, побойся Бога! В жизни не слыхивал такого безоглядно прямолинейного упрощения!

— Чепуха, Эмануэль. Чего тебе недостает, как и всем психиатрам, так это умения ухватить самую суть очевидного. Ну, больше тебя не задерживаю. Но обещай мне, что ответишь на все мои самые идиотские вопросы, хорошо?

— Обещаю всячески помогать тебе в твоей самоотверженной попытке спасти меня от беды. Но видишь ли, дорогая, что касается очевидного, у полиции на руках как раз и есть самое очевидное.

— Они не знают тебя — в этом мое преимущество перед ними. Они не понимают людей твоего склада.

— Или склада Никола?

— Да, — сказала Кейт, — и таких они не понимают. Но не волнуйся, все будет хорошо, вот увидишь!

Несмотря на это бодрое заявление, выйдя в коридор, Кейт в нерешительности остановилась. Она почувствовала себя в положении рыцаря, который вознамерился убить дракона, но забыл спросить, в какой части света тот обитает. Очень хорошо, что она решила действовать, но что именно следует предпринять? По своей привычке составлять планы лекций Кейт достала ручку и блокнот и, кое-как пристроив его на сумке, которую держала в руке, начала составлять список первоочередных дел. Выяснить, что возможно, о десятичасовом и двенадцатичасовом пациентах. Найти молодого человека, фотографию которого обнаружили у Дженет Гаррисон. При составлении списков она никогда не заботилась о синтаксисе, едва поспевая за своей мыслью.

— Простите, что отвлекаю вас. Не знаете ли, миссис Бауэр дома?

Кейт, которая с трудом удерживала блокнот на сумочке, от неожиданности уронила сумку вместе с блокнотом и ручкой. Мужчина одновременно с ней нагнулся, помогая все это поднять, и, когда они выпрямились, Кейт ощутила обаяние той особой мужской красоты, на которую не могла бы не откликнуться душой ни одна женщина, хотя бы поверхностно. На самом деле такой тип мужчин не привлекал Кейт, и все же в присутствии этого человека она почему-то почувствовала себя беспомощной девчонкой. Она вспомнила, как однажды на обеде у знакомых появился молодой скандинав. Манеры у него оказались превосходные, в его поведении не проглядывало ни малейшего намека на флирт или самолюбование, и все же Кейт с ужасом заметила, что все женщины мгновенно подтянулись и уже двигались и разговаривали явно с оглядкой на него. Ее ужас сменился искренним изумлением позже, когда он заговорил с ней и она обнаружила, что невольно кокетничает.

Этот мужчина был не так молод: седина уже тронула его виски.

— Вы, вероятно, доктор Барристер? — спросила Кейт, едва не добавив: «Наш любимый подозреваемый». — Я Кейт Фэнслер, подруга миссис Бауэр. Сейчас я позову ее.