Убийство по-китайски: Золото

Мертвенная жуть захолонула сердце; застыв на месте, он смотрел на недвижимое привидение в сером. Казалось, оно вперилось в него пустыми глазницами; отвратительные трупные пятна на впалых щеках повергли судью в тошнотворный ужас. Привидение медленно подняло изнуренную полупрозрачную руку и указало на мост. И медленно покачало головой.

Судья взглянул на то место, куда указывала призрачная рука. И увидел все те же не слишком широкие перекладины. Он поднял голову. Призрак как будто растворился в тумане. На том конце моста не было никого.

Дрожь пробила судью. Он осторожно поставил правую ногу на срединную перекладину. Доска подалась, провалилась, и с глубины в тридцать локтей до судьи донесся грохот, с которым она обрушилась на острые камни.

Некоторое время он не мог сдвинуться с места, глядя на черный провал между стопами. Затем отступил от моста и вытер холодный пот со лба.

— Глубоко сожалею, что заставил вас ждать, ваша честь, — прозвучало у него за спиной.

Судья Ди обернулся. Увидев Хой-пена, он молча указал на провал, зияющий между перекладинами.

— Сколько раз я говорил настоятелю, — возмутился Хой-пен, — сколько раз я говорил настоятелю, что срединную доску необходимо заменить. Вот-вот на этом мосту может случиться беда!

— Едва не случилась, — сухо проговорил судья Ди. — К счастью, я успел только ступить на него, собираясь перейти, потому что услышал крик из пещеры.

— О, это всего лишь неясыти, ваша честь, — сказал Хой-пен. — Они гнездятся у входа в пещеру. К сожалению, настоятель не может покинуть службу, пока не произнесет благословляющую молитву. Могу ли чем-либо помочь вашей чести?

— Можете, — ответил судья. — Передайте его святейшеству мое совершеннейшее почтение!

И он стал спускаться вниз по лестнице.

Глава двенадцатая Признание разочарованного любовника; исчезновение корейского лакировщика

Ма Жун сопроводил Су-ньян до самого дома ее тетки, которая оказалась старушкой весьма веселого нрава, усадила его за стол и заставила откушать миску каши. Цзяо Дай между тем дожидался его в караульне и съел свою порцию риса в компании старшего пристава. Как только Ма Жун возвратился, они двинулись в путь.

Едва выехали на улицу, Ма Жун обратился к Цзяо Даю с вопросом:

— Как ты думаешь, что мне эта девчонка сказала на прощанье?

— Сказала, что ты парень что надо, — безо всякого интереса проговорил Цзяо Дай.

— Плохо же ты их знаешь, брат. — Ма Жун снисходительно улыбнулся. — Понятное дело, подумала она именно про это, но женщины, да будет тебе известно, вслух такого не произносят. По крайней мере поначалу. Нет! Она сказала, что я очень добрый человек!

— Всемогущее Небо! — вскричал потрясенный Цзяо Дай. — Это ты-то? Бедная глупая потаскушка! Однако мне тут не о чем беспокоиться — у тебя с ней ничего не получится. У тебя за душой нет ни клочка земли. А ты ведь сам слышал — ей только это и нужно.

— У меня имеется кое-что получше, — самодовольно ухмыльнулся Ма Жун.

— Хватит, брат, думать о девках, — проворчал Цзяо Дай. — Старший пристав порассказал мне об этом парне, А Кване. В городе его искать без толку; он заявляется сюда только изредка — выпить да проиграться. Он тут чужак. Искать нужно за городом, там-то он чувствует себя вольготно.

— Он деревенский пентюх, из уезда никуда не побежит, так я думаю. Засядет где-нибудь в лесах к западу от города.

— Зачем так далеко? — возразил Цзяо Дай. — Он-то думает, что заподозрить его в убийстве никак нельзя. Будь я на его месте, я залег бы на несколько дней где-нибудь поблизости и поглядел бы, куда ветер дует.

— В таком случае, — подытожил Ма Жун, — попробуем убить сразу двух зайцев — начнем с заброшенного храма.

— На этот раз ты прав, — криво усмехнулся Цзяо Дай. — Идем туда.

Они покинули город через западные ворота и по тракту доехали до заставы у слияния с проселком. Там оставили лошадей и, держась левой стороны дороги, под прикрытием деревьев двинулись к храму.

— Старший пристав сказал мне, — прошептал Цзяо Дай, когда они добрались до полуразрушенной сторожки, — что этот А Кван дурак дураком, но лес знает и драться мастак. Ножом тоже неплохо владеет. Дело может оказаться нешуточное — если он в храме, лучше пробраться туда незаметно.

Ма Жун кивнул и возле ворот нырнул в кусты, Цзяо Дай крался следом.

Некоторое время они продирались сквозь плотные заросли, затем Ма Жун поднял руку. Осторожно раздвинув ветки, он движением головы подозвал друга. Внимательно, в четыре глаза, оглядели они ветхое каменное строение, возвышавшееся среди покрытого мхом двора. Потрескавшиеся каменные ступени вели к главному входу, зиявшему чернотой, — двери исчезли давным-давно. Пара белых бабочек порхала над высоким бурьяном. И больше никакого движенья.

Ма Жун поднял с земли камушек и метнул в стену. Отскочив, камень зацокал вниз по ступеням. Они ждали, впившись глазами в темный проем.

— Там что-то мелькнуло! — шепнул Цзяо Дай.

— Я пойду прямо, — ответил Ма Жун, — а ты обойди и — через боковые двери. Если что — свистни.