Убийство по подсказке

– Базиль, я вижу, что тебе это небезынтересно. Ты поможешь нам, да? Если действительно кто-то все это тонко спланировал, только ты можешь разобраться и дойти до истинной причины убийства. Предположим, Ванда знала, что должно произойти с Владимиром. Предположим, она преследовала Рода на протяжении нескольких недель, чтобы бросить в конце концов на него подозрение, когда все это совершится. Ведь это она захотела играть «Федору». Это она настояла, чтобы Мильхау отдал Роду роль хирурга, который появляется на сцене с ножом в руке. Я уверена, что Владимир – не чужой для нее человек. Скорее всего, это ее приятель и это она пригласила его сыграть роль Владимира, даже если она впоследствии от этого отпиралась.

– Другими словами, вы верите, что Ванда сама убила Владимира? – спросил напрямик Базиль. – И разработала детальный план совершения преступления, чтобы бросить подозрение на Рода?

– Разве это не очевидно? – резко откликнулась Полина. – Какой смысл Мильхау лгать и отказываться от того, что он знает Владимира? Он не находится среди подозреваемых лиц, его даже на сцене не было во время совершения убийства. Мильхау мог говорить только правду, а это означает, что лгала Ванда. Владимир, должно быть, был тем человеком, которого она привлекла на роль, как об этом и сообщил в своих показаниях Сэм Мильхау. Это означает, что Ванда знала этого человека, возможно, он даже был ее любовником. Никто из тех людей, которые находились в тот вечер на сцене, не знали его и не видели раньше, – значит, только Ванда и могла его убить.

Род вертел в руках кусочек пиленого сахара, как будто ему было просто необходимо занять чем-то дрожащие руки. Базиля не удивляло его состояние: еще бы, положение мужчины, преследуемого женщиной, которую он не любит, не назовешь приятным.

– Когда вы впервые встретились с Вандой? – спросил его Базиль.

– Год назад, в Чикаго.

– Как это произошло?

– Ванда привезла туда один из своих нью-йоркских спектаклей, пользовавшихся бешеным успехом. Пьесу Гитри. Леонард Мартин играл главную роль и вдруг внезапно заболел. Нужно было срочно его кем-то заменить. Я обратился к Мильхау с просьбой сыграть за Мартина и неожиданно получил роль, скорее всего потому, что под рукой в эту минуту никого не оказалось. Я в то время находился в Чикаго в составе одной странствующей труппы. Ванда сама занялась со мной, и я неплохо справился с этой ролью.

– Ты просто потряс публику! – вмешалась Полина в разговор. Род улыбнулся, оценив ее энтузиазм.

– Это просто была удача, роль оказалась мне по плечу, а репетиции под руководством Ванды оказались большим подспорьем. За несколько дней я подпрыгнул от незначительных, крохотных ролей в бродячих труппах до исполнения ведущих мужских ролей в театре, прибывшем с самого Бродвея! Я ей был благодарен, но я не испытывал к ней абсолютно никакого чувства, кроме чувства благодарности. Все стало еще тягостней, когда она начала вести себя так, словно по уши в меня влюблена…

– Не хотите ли вы предстать передо мной галантным кавалером, уверяя меня, что она вовсе не интересовалась вами? – спросил Базиль.

– Нет, это чистая правда. Я никогда не стремился быть галантным.

– Это действительно так, – вставила Полина.

– И с тех пор вы не разлучались с труппой? – продолжал Базиль.

– Когда мы приехали в Сан-Франциско, то Сэм Мильхау предложил мне подписать контракт на главную роль в «Федоре» на Бродвее на всю осень. Несколько кусочков сахара выпало из пачки. Дрожащими руками Род выстроил их рядком на столе.

– Но доктор Лорек – это не главная мужская роль в «Федоре», – заметил Базиль.

– Вы правы, – согласился с ним Род, не отрывая глаз от кусочков сахара. – Большая мужская роль в пьесе – это роль Лориса Ипатова, но его выход – лишь во втором акте, так что мне пришлось еще играть и Лорека в первом. Мильхау – продюсер прижимистый, а мне как новичку, который был вне себя от радости из-за свалившегося на его голову счастья, было, конечно, неудобно отказываться от двух ролей в спектакле. Роль хирурга Лорека была далеко не выигрышной, но другая – Лориса Ипатова – могла много мне дать, сулила успех.

Он пожал плечами:

– И вот теперь это убийство может отбросить меня туда, откуда я начинал ровно год назад…

– Скажите, а когда Леонард присоединился к вашей труппе?

Выстроенная Родом сахарная стенка, покачнувшись, Рухнула, и он снова принялся собирать кусочки сахара в кучу.

– Мильхау все еще набирал актеров на пьесу «Федора», когда в Нью-Йорке, всего несколько недель назад, объявился живой и здоровый Леонард Мартин и заявил о своей решимости начать все сначала. Конечно, он хотел сыграть Лориса Ипатова. Но Мильхау уже подписал со мной контракт на эту роль, а большая часть остальных ролей уже была роздана. Самое лучшее, что Мильхау мог предложить Мартину, была роль полицеймейстера Греча. Он был готов согласиться и на это, так как заранее был уверен в успехе. Конечно, он заслуживал лучшего. Он ведь не гримасничает, не играет в «театр», это настоящий актер, знающий свое дело.