Убийство по Шекспиру

— К прискорбию, я не Эркюль Пуаро. Вставай, Яна.

— Тогда, значит, трупы ожили? — и не думала вставать она.

— Трупы уже в морге, — и Степа коснулся губами носика Яны. — Идем, такси ждет.

Яна тяжело поднялась, опираясь на Степу, пересела в такси, так и не проснувшись полностью. Степа назвал адрес, обнял девушку и всю дорогу думал, что завтрашний поход в бассейн, скорее всего, отменяется. А послезавтра боже упаси отменить поход в гости к родителям Янки. Но и это может произойти, если следователь согласится на его помощь. А если не согласится…

— …он будет полным козлом, — вырвалось вслух.

— Кто будет козлом? — пробормотала Яна.

— Да так, есть один…

Больше она ничего не спрашивала, а продолжила дремать. В дреме и по лестницам шла на седьмой этаж — лифт работает только до одиннадцати, и в комнате раздевалась механически. Степа лишь успел постелить постель, Яна тут же упала со стоном на кровать, укрылась одеялом и затихла. Он еще помылся под душем, выпил холодного чая с печеньем, только потом, стараясь не разбудить Яну, лег. Не спалось. Все же поход в театр оставил неизгладимое впечатление.

6

Шел четвертый час утра. Только-только уехала милиция, а свидетелей отпустили по домам. Галеев Лев остался ночевать в театре, спрятавшись под сценой. Директрисе не объяснишь, мол, бабок нет на такси, выставит на улицу все равно, в придачу разорется, поэтому пришлось унизительно прятаться. Но вот смолкли голоса, он выбрался из убежища, пришел в гримерку и долго стоял, не решаясь ни сесть, ни лечь на диванчик, давно отживший свой срок. Да разве уснуть после таких событий? Два трупа, каково?! У Галеева после спектакля волосы дыбом встали! Странно устроен человек, еще днем после репетиции поцапался с Виталиком по пустяку, который тогда не казался пустяком, Лев уже забыл даже, что послужило поводом к стычке. А в начале десятого вечера Виталик не поднялся на поклон. И Ленка не поднялась. Переполох царил за занавесом, все пытались разбудить Ушаковых, окликали их по именам, не решаясь дотронуться. В зале аплодисменты, надо было выходить на поклон. Вышли, еще не сообразив, что актеры, лежавшие за закрытым занавесом, никогда больше не встанут. После поклона зрители выходили из зала, а актеры и технический состав, примчавшиеся на панику, услышанную по трансляции, стояли вокруг Ушаковых. Машинист сцены, сидя на корточках, потрогал пульс у обоих, поднялся:

— Они, кажется, мертвые…

Мертвые — как ножом проткнуло грудь. Сразу забылись распри, неприязнь, а заколотилось тревожно сердце в груди: как же так, почему? У Аннушки началась истерика, остальные в шоке молчали. Потом вызвали милицию, «Скорую»… ждали, не уходя со сцены…

Нет, не уснуть. Галеев вскипятил кипятильником воду, бросил в кружку две чайные ложки дешевого растворимого кофе и спустился в курилку под сценой. Огляделся, словно видел этот уголок театра впервые. Здесь валялись щиты с объявлениями о спектаклях, бутафорские ступеньки, декорационные кубики, на которых можно стоять и сидеть. А тишина как в склепе.

Ходят байки, что по ночам по театру разгуливают привидения. Сам Галеев не видел призраков, но кое-кто из работников с ними встречались, особенно дежурные пожарные. Один рассказывал, что видел высокого мужчину с тростью в черном пальто и шляпе. Когда дежурный за ним побежал, предполагая, что это вор забрался, человек в черном растаял, будто его и не было. Еще рассказывали, как по зрительному залу летала прозрачная женщина, ее видели по очереди три человека. Еще ни с того ни с сего треснуло зеркало перед премьерой, летучая мышь два дня не давала репетировать — все это не к добру. В коллективе долго гадали, кто и зачем появляется по ночам в театре, пришли к выводу, что это те актеры, которые ушли из жизни рано и с обидой. Их души не находят покоя на том свете, стремятся в театр, которому отдали жизнь, ищут обидчиков.

Галеев поежился от навязчивых мыслей, которые гнал прочь, а они лезли и лезли в голову. Так и нынешние погибшие актеры будут искать обидчиков, да найдут здесь Льва в одиночестве. Дурак! Зачем остался? Эту чертовую тишину хотелось взорвать. Он кашлянул для храбрости, надеясь отпугнуть привидения, которые не любят, по слухам, шум, плюхнулся на бутафорский диван и вдруг…

— Что такое? Где я? Кто тут?

Галеев подскочил, нет, взлетел с дивана, очутившись на вершине декорационных кубиков под потолком и испустив сдавленный вопль. Внутри все клокотало, пульсировало в бешеном ритме с сердцем, а из-за спинки дивана в темном углу вылезла растрепанная голова. Горел лишь дежурный свет, в полумраке Галеев не разобрал, кто ползет из-за дивана, поэтому вторично издал вопль.

— Чего орешь, Левка? — сказало нечто хриплым голосом из-за дивана, развернутого к Леве торцом. Дряхлый диван почему-то не разрешала выбросить Эра Лукьяновна, жадность — одна из основных черт директрисы.