Убийство Принца Оборотня

У меня в горле завязался комок, соленый и тугой. На меня никогда так не смотрели. Плотоядно, да. Восхищались тем, на что способно мое тело, и его внешним видом, тысячу раз.

Но никогда не видел так, как он видел меня сейчас.

Обхватив мое лицо руками, он глубоко вздохнул.

— Если я когда-нибудь найду людей, из-за которых тебе захотелось спрятаться, я разорву их на части и развешу их останки возле их домов. Напоминание о том, что случается с теми, кто причиняет тебе зло. — Мягкость его голоса была ложью, почти скрывающей всю глубину ярости, сквозившей в каждом слове.

Эта ярость сокрушила меня так, как никогда не сокрушала его жестокость. Его лицо расплылось, когда давление за моими глазами стало невыносимым. Я пыталась сдержаться. Я пыталась задержать дыхание и не показывать этого.

Но слезы пролились.

Он вел себя так, как будто это со мной поступили несправедливо. Он вел себя так, как будто я заслуживала мести. Он вел себя так, словно я была не просто какой-то вещью, а какой-то единственной ценностью.

Обхватив меня руками, он утер носом мои слезы и пробормотал утешительную бессмыслицу. Я вцепилась в его рубашку, слишком потрясенная и сломленная, чтобы отстраниться.

Через некоторое время он сказал:

— Без слез, любимая.

Когда я подняла глаза, то обнаружила, что нахожусь рядом с ним на полу, устроившись у него на коленях.

Он свирепо нахмурился, но на этот раз его свирепость была направлена не на меня.

— Твоя история не печальна; я этого не допущу. Больше нет. Твоя история о мести и жизни. Об уничтожении тех, кто причинил тебе зло. О том, как заставить мир увидеть тебя, хочет он того или нет.

Я уставилась на него, больше не ощущая этого ужасного давления на глаза. Что, черт возьми, я должна была на это сказать?

— И, кроме того, — уголок его рта приподнялся, — У меня есть кое-что, что поднимет тебе настроение.

— Той ночью, ты видела, как я взял что-то с тела твоей сестры. Но это была не прядь волос. — Он нахмурился, глядя на коробку, которую поставил передо мной на стол. — Это было вот это. — Он открыл ее, обнажив латунный диск, достаточно большой, чтобы покрыть его ладонь.

Наклонившись вперед, я присмотрелась внимательнее. Вырезанные участки в верхнем слое обнажили правильную серию линий внизу, показывающих траектории планет и звезд. Рука, очень похожая на стрелку компаса, растянулась во всю ширину. Астролябия⁶. Я видела с ними других фейри во время наших визитов в Эльфхейм. Они носили их, как джентльмены-люди носят карманные часы.

Но Зинния? Я покачала головой.

— Он был не ее.

— Я знаю. — Он вытащил его из коробки и протянул мне. — Это работа фейри. Я… — Он выдохнул, опустив плечи и взгляд. — Я взял его, потому что знал, что это изобличит одного из моих друзей.

Я бросила на него взгляд, достаточно острый, чтобы убить.

— Я не буду извиняться, Зита. — Хотя то, как его брови сошлись вместе, выглядело раскаянием, и он положил астролябию на стол, как будто не мог к ней прикасаться. — Тогда я тебя не знал. Я был предан своим друзьям. Я и не подозревал, что многие из них не будут так преданы мне.

Увидев мое растерянное выражение лица, он схватил список, который сам написал, не заботясь о том, что смял бумагу.

— Большинство из них все еще в Луминисе. Я не видел некоторых из них десять лет. — Сморщив нос, он покачал головой. — Они все еще выглядят «нормальными», так что они могут оставаться там, живя своей жизнью без комментариев о том, что они собой представляют, а не о том, кто они такие. — Мышцы и сухожилия на его шее были напряжены.

Неудивительно, что он поклялся убить меня. Я лишила его этого.

Если раньше это было предметом гордости, то теперь это действовало мне на нервы.

Я сглотнула, затем сказала то, чего никогда не думала, что скажу ему:

— Мне жаль.

Кожа вокруг его глаз натянулась.

— Не стоит. Ты думала, что я убил ее, и… Я полагаю, ты была права, придя к такому выводу. Ты сделала то, что считала нужным. Вероятно, я правильно сделал, что собрал доказательства. Нет, точно так же, как я не буду извиняться перед тобой за то, что в то время считал правильным, ты не должна извиняться передо мной. Это они мне должны. Они должны были стать моими друзьями.

Я посмотрела на имена.

— Рорк? — Я подняла брови. — Как он мог бродить по городу в таком виде?

Сефер ухмыльнулся.

— Мы протащили его контрабандой. С наступлением сумерек, возможно, за все отвечает Сумеречный Двор, но темнота приносит пользу, а темнота может скрыть множество грехов.

Нравятся рога Рорка и серая кожа.

Он не делал секрета из своего желания обладать мной и причинить мне боль. Это то, что он сделал с Зиннией? Мое сердце екнуло, и я потерла грудь, как будто это могло помочь сдержать его.

— Зита?

— Ты думаешь, это сделал он?

Сефер моргнул.

— Нет. Но опять же, я не думаю, что кто-то из моих друзей сделал бы это, хотя мы знаем, что один из них сделал. Так что, возможно, это один из тех исчезающе редких случаев, когда я ошибаюсь. — Уголок его рта дернулся, но я не смогла изобразить ответную ухмылку, даже если бы это было за его счет.