Убийство, развязавшее войну

Макс и Эрнст спасли жизни многих заключенных. Однажды Макс увидел, как эсэсовец гнался за заключенным цыганом; Макс спрятал бежавшего в песочнице, пока его не перестали искать. Среди тех, кого они поддержали и спасли, был и Леопольд Фигль, который впоследствии стал канцлером Австрии. Фигль, вспоминая свою первую встречу с братьями, рассказывал, что, когда он прибыл в Дахау, он увидел их стоящими на лютом морозе и издевающихся над ними эсэсовцев. Братья делились со своими товарищами по несчастью всем тем немногим, что у них было, сигаретами и скудной едой, зарабатывая их неизменное уважение. Дрожащие от холода в своих жалких лохмотьях, истощенные, эти двое сыновей бывшего наследника австрийского престола поражали всех своими «невидимым благородством» и «спокойным достоинством», даже когда они «переживали самые страшные унижения». Как рассказывал Фигль, заключенные «пошли бы ради них в огонь и воду».

Зная о судьбе братьев, европейские аристократы и члены королевских семей неоднократно пытались добиться их освобождения. Среди них были папа Пий XII, король Швеции, принц Феликс Люксембургский и королева Мария; их просьбы и обращения из британского дипломатического ведомства привлекли внимание Берлина и, возможно, способствовали смягчению условий их содержания. Но основная заслуга в их освобождении, несомненно, принадлежала жене Макса Елизавете. Она использовала все свое влияние как члена старой аристократии Германии и пошла к Герингу, умоляя за своего мужа. Геринг уступил не сразу, настаивая на том, что братья находились в заключении вполне заслуженно, за совершенные ими преступления против германского рейха. Но рейхмаршал был и большим снобом, имевшим слабость к титулам и королевскому расположению; игнорируя приказ Гитлера, он тайно согласился предоставить Максу условно-досрочное освобождение.

24 сентября 1938 г. охранники Дахау, ничего не объясняя, вывели Макса из лагеря и посадили на поезд, следовавший в Вену. Макс, уверенный в том, что его везли к неизбежным пыткам и расстрелу, с недоверием слушал чиновников, сообщавших ему о его освобождении. Ему было запрещено каким-либо образом участвовать в движении за восстановление монархии и вести антинацистскую деятельность, он также был обязан каждый день приходить в гестапо — только на таких условиях ему было разрешено вернуться домой. Потрясенный Макс пришел на свою старую квартиру в Вене, но обнаружил ее пустой. Он пребывал в полном отчаянии, у него не было денег, чтобы вернуться в Артштеттен. В конце концов привратник одолжил ему денег на билет, и Макс сел на поезд, который понес его за шестьдесят миль, в его замок в долине Дуная.

Было полное счастья и слез воссоединение с семьей, пока кто-то не задал вопроса: «А что с Эрнстом?» Макс мог сообщить только то, что, когда он покидал лагерь, Эрнст был еще жив. Только позднее семья узнала о том, что в сентябре 1939 г., всего через несколько дней после начала Второй мировой войны, Эрнста посадили на поезд и отправили в Флоссенбюрг, другой концентрационной лагерь, располагавшийся недалеко от чехословацкой границы с Баварией. Эрнст оказался в трудном положении. В отличие от Макса он считался не политическим узником, а преступником, для которых у нацистов полагалось особенно суровое наказание. Его женитьба на дочери английского офицера заставляла подозревать в нем потенциального предателя и шпиона. Времена Дахау были отмечены унижениями и ужасной неопределенностью; Флоссенбюрг был совершенно другим миром, мрачным местом, с голодом и принудительным трудом в огромных гранитных каменоломнях. Суровые погодные условия и болезни также собирали свою ужасную дань с заключенных: температура в деревянных бараках была ниже нуля, пневмония, дизентерия и брюшной тиф свирепствовали в лагере. Эрнст, уже сильно ослабленный семнадцатью месяцами в Дахау, еле пережил эту зиму.

Дахау и Флоссенбюрг не смогли сломать Эрнста: 23 марта 1940 г. нацисты отправили его в Заксенхаузен, концентрационный лагерь в тридцати милях к северу от Берлина. По сравнению с предыдущими местами здесь были более щадящие условия пребывания; несомненно, что это решение стало следствием непрекращающегося международного давления. Но нацисты отказывались его освободить. У них он проходил как узник № 17 739 и был направлен в пятый блок. Эрнст занимался принудительными работами на постройке бассейна и получал минимальный ежедневный рацион, достаточный только для того, чтобы можно было работать. Раз в месяц власти лагеря разрешали ему послать открытку семье: открытка не содержала никакого сообщения, на ней был только личный номер, что было знаком, что он еще жив.