Убийство Роджера Экройда

— Не туфли, Джеймс, а ботинки. Месье Пуаро хочет знать: ботинки, которые находились у него в гости-нице, были черные или коричневые? От этого многое зависит.

Пусть назовут меня тупицей, но я ничего не понимал.

— А как ты собираешься узнать?

Каролина ответила, что это нетрудно. Лучшая подружка нашей Энни, Клара — горничная мисс Ганетт, А Клара прогуливалась с обладателем этих ботинок возле «Трех вепрей». Так что дело чрезвычайно простое. Мисс Ганетт честно сотрудничает с Каролиной, она немедленно отпустит Клару, и та доставит сведения со скоростью экспресса.

Во время ленча Каролина заметила с деланно - равнодушным видом:

— Насчет этих ботинок Ральфа Пэтона…

— Да, — сказал я, — что с ними?

— Месье Пуаро полагал, что они коричневые. Он ошибся. Они — черные.

И Каролина несколько раз кивнула головой. Она явно старалась дать почувствовать, что выиграла у Пуаро очко.

Я не ответил. Я ломал голову над тем, какое отношение к делу мог иметь цвет ботинок Ральфа Пэтона.

Глава 15 Джоффри Реймонд

В тот день я еще раз убедился в правильности тактики Пуаро. Его призыв рассказать всю правду был основан на тонком знании человеческого естества. Смесь страха и вины уже вынудили миссис Экройд рассказать правду. Она была первой.

Когда в середине дня я вернулся домой после обхода своих больных, Каролина сказала, что только что ушел Джоффри Реймонд.

— Он хотел меня видеть? — спросил я, вешая в холле пальто.

— Он хотел видеть месье Пуаро, — сказала она. — Он приходил от него. Месье Пуаро не было дома. Мистер Реймонд подумал, что он может быть здесь, или что ты знаешь, где он.

— Ни малейшего представления.

— Я хотела, чтобы он подождал, но он сказал, что через полчаса снова придет и ушел в деревню. Очень жаль, потому что месье Пуаро вошел буквально через минуту после его ухода.

— Вошел — сюда?

— Нет, в свой дом.

— Откуда тебе известно?

— Боковое окно, — коротко ответила Каролина.

Казалось, что тема была исчерпана. Но Каролина думала иначе.

— Ты не пойдешь?

— Куда?

— К месье Пуаро, конечно.

— Моя дорогая, для чего?

— Мистер Реймонд хотел видеть его по очень важному делу, — сказала Каролина. — Ты бы мог обо всем узнать.

Я вскинул брови.

— Любопытство — не самый главный мой порок, — заметил я холодно. — Я прекрасно себя чувствую и не зная, что делают и что думают мои соседи.

— Чепуху говоришь, Джеймс, — сказала моя сестра. — Ты хочешь знать все не меньше, чем я. Только ты не так откровенен, вот и все. Ты всегда притворяешься.

— В самом деле, Каролина? — ответил я и ушел в свою приемную.

Через десять минут Каролина постучала в дверь и вошла. В руке она держала что-то похожее на банку с вареньем.

— Ты не смог бы, Джеймс, — сказала она, — отнести эту банку с желе из мушмулы месье Пуаро? Я ему обещала. Он никогда еще не пробовал домашнего желе из мушмулы.

— Почему ты не пошлешь Энни? — спросил я холодно.

— Она занята штопкой. Я не могу обойтись без нее.

Мы посмотрели друг на друга.

— Очень хорошо, — сказал я, подымаясь. — Я отнесу эту противную штуку, но оставлю ее у двери. Тебе понятно?

Моя сестра вскинула брови.

— Конечно, — сказала она. — А кто же тебя просит делать что-нибудь еще?

Каролина была само благородство.

— Если случится, что ты увидишь мсье Пуаро, — сказал она, когда я открыл дверь парадного, — можешь сказать ему о ботинках.

Это был исключительно ловкий ход на прощанье. Я очень хотел понять загадку ботинок.

Когда пожилая леди в бретонском чепце открыла мне дверь, я, сам того не замечая, совершенно непроизвольно спросил, дома ли Пуаро.

Пуаро вскочил и кинулся встречать меня, проявляя всяческие знаки гостеприимства.

— Садитесь, мой дорогой друг, — говорил он. — Большое кресло? Малое? Не слишком ли жарко в комнате, нет?

В комнате было душно, однако я ничего не сказал. Окна были закрыты, и в камине жарко пылало пламя.

— У англичан просто страсть к свежему воздуху, — заявил Пуаро. — Свежий воздух — это очень хорошо снаружи, где его предостаточно. А зачем же холод в доме? Но хватит банальностей. У вас что-то есть для меня, да?

— Две вещи, — сказал я. — Во-первых, вот это. От моей сестры.

Я вручил ему банку с желе из мушмулы.

— Как мило со стороны мадемуазель Каролины. Она не забыла своего обещания. А что во-вторых?

— Информация… в некотором роде.

И я рассказал ему о своем интервью с миссис Экройд. Он слушал с интересом, но без особого волнения.

— Это кое-что разъясняет, — сказал он задумчиво. — И имеет определенную ценность в том смысле, что подтверждает показания экономки. Вы помните, она сказала, что крышка серебряного стола была поднята, и она опустила ее, проходя мимо.

— А что вы думаете относительно ее утверждения, что она ходила в гостиную, чтобы убедиться, свежие ли цветы?