Убийство с отягчающими

– Папку! – кричал, стараясь не заходить в зону конфликта, Ресников. – Заберите его папку! Увезите их отсюда, увезите!.. Я не могу видеть кровь!!

Дальше отступать было некуда. За спинами Кряжина и зампредседателя была стена, и раскаленные батареи отопления нестерпимо жгли их спины. Кряжин положил под себя папку и теперь, стирая с лица сочащуюся из разбитой брови кровь, интересовался больше бровью, нежели происходящим вокруг.

– Я, конечно, отдам тебе папку, Ресников, – сказал он, адресуясь к собственной ладони, сияющей алым блеском.

– Не отдавай документы, Иван, – вдруг отрезал Базаян, чем тут же привлек внимание советника. Четверо, в ожидании финала, замерли – исход был предрешен, президент «Олимпа» осекся в очередном крике, а Кряжин с величайшим удивлением посмотрел на напарника по беде. – Не отдавай. Все равно завалят и заберут, так хоть будут знать, как это было трудно сделать.

– Тебе-то эти проблемы зачем, Фрунзик Норикович, – проорал Ресников. – Он отдает мне свою чертову папку, и вы уходите отсюда! Без документов он – ничто! А значит, ничего здесь не было! Пусть он докажет, что мне нужны были какие-то документы Крыльникова, без этой проклятой папки!

– Я тебе, конечно, отдам ее, Артур Олегович, – не отрывая взгляда от начавшего проявлять кавказскую категоричность Базаяна, повторил советник. Сказал и вытащил из-под себя кожаный прямоугольник.

Короткий размах, и папка, описав пологую траекторию, плюхнулась на единственный из столов, что стояли целыми, стол президента. Проскакав по инерции большой черной лягушкой, она уткнулась в его гульфик и заставила машинально согнуться.

Схватив ее, как хватает горбушку хлеба умирающий от голода, Ресников в три приема расстегнул на ней «молнию» и вывалил содержимое на стол.

– Что это… Что это? Это… Это что?..

– Зря отдал, Иван, – умирая от горя и унижения, пробормотал Базаян. – Вай, зря. Он не мужчина, ему нельзя верить. Надо было окно выбить и папку на улицу выбросить. Один шанс из тысячи, что кто-то поднял бы и в милицию принес, но все-таки…

– Где?.. – продолжал бубнить Ресников.

А Базаян продолжал:

– Его в восемьдесят четвертом из сборной выкинули. Если бы не его дядя в Футбольном союзе, его бы вообще никто не взял. Из него нападающий, как из меня академический гребец. Да еще фарцой занялся…

– Где документы, следователь?!

– Его мама, – говорил Базаян, – бог не простит ее, что она не сделала аборт, выкупила его из милиции. Его папа…

– Где материал Крыльникова, Кряжин, сука?!

– А что его папа? – поинтересовался советник.

– Его папа умер от горя, не снеся позора за то, что не сумел сорок четыре года назад найти презерватив…

Папка Кряжина, вылетев из рук президента «Олимпа», пересекла всю приемную и, теряя листы, ударилась ребром о противоположную стену. Упав на паркет вместе с несколькими сбитыми дипломами в рамках, замерла.

Ресников, казалось, сошел с ума. Прижав к груди кулаки, он обернулся к окну и затряс ими, колыхая все свое полное тело. Приблизился к раме, ударил по ней, уткнул в холодное стекло лоб и, указывая пальцем на Базаяна, сказал:

– Этого убейте.

Потом палец его переместился в сторону, где должен был сидеть следователь. Ресников не видел, куда показывал, но присутствующие хорошо понимали, какое распоряжение к кому из двоих относится.

– А этому… Словом, сделайте все, чтобы он стал искренним. Переморщусь. Уши ватками заткну. Все равно до завтрашнего утра здесь никто не появится.

Базаян не думал, что его стремление оказать помощь следствию приведет к такому финалу. Трусом он не был, но, когда из руки толчками выходит кровь, а в лицо смотрит жерло тупорылого револьвера, когда уже чувствуешь боль и ждешь последнего выстрела, начинаешь понимать, что пора подводить итоги.

Но просмотреть виртуальную кинопленку прожитой жизни ему не удалось. В тот момент, когда он видел, как отец несет его на спине в горы, где они и старший брат собирали барбарис, запертая дверь приемной президента хрястнула.

Этот совершенно не соответствующий ситуации звук заставил всех, кто находился внутри, обернуться к выходу.

Вторым ударом дверь была сломана на несколько частей, обломки влетели внутрь, и сразу запахло древесиной.

И порохом. Звук дошел до сознания после. Сразу после того, как один из помощников Ресникова, держащий «кольт» у головы представителя Федерального агентства, переломился пополам и стал пятиться задом, словно поймав расслабленным брюшным прессом поставленный удар. Прошагав таким образом до куллера на полу, он зацепился одной из окровавленных рук за прозрачную бадью и перевернул ее, падая, себе на голову. От удара о паркет бадья глухо треснула и тут же освободилась от половины своего содержимого.

Базаян видел это отчетливо, наблюдая за каждым мгновением этого действа. Его отрешенный взгляд скользил по стремительно приближающейся к нему водной глади и никак не мог сконцентрироваться на остальном.