Убийство с третьей попытки

Этвуд искоса посмотрел на его расстроенное лицо и, вытаскивая вторую сигарету, сказал:

— Не будь вас здесь, я бы всё равно не обратился в полицию.

— Почему?

— Есть некоторые обстоятельства, — неопределённо ответил Этвуд, щёлкая зажигалкой. — Постарайтесь прийти сюда незаметно. Впрочем, в это время все уже будут спать.

Ложиться Ален не стал и в ожидании назначенного часа ломал голову над тем, кто подсыпал в графин яд. Сделать это мог любой из живущих в доме, комнаты Этвуда были расположены несколько в стороне от других, и зайти туда в отсутствие хозяина на две-три минуты ничего не стоило. Поначалу Ален решил, что преступник должен был знать, что Этвуд обязательно выпьет сегодня эту воду, то есть должен знать, что тот каждый вечер принимает какие-то таблетки, — это было уже кое-что, позволяющее ограничить круг подозреваемых. К примеру, сам Ален до сих пор Этого не знал. Однако потом он усомнился в правильности своих рассуждений. Во-первых, если Этвуд не скрывает специально того, что пользуется каким-то препаратом, то возможно, что он случайно обмолвился об этом при других или же посылал за лекарством прислугу. Ален вспомнил, сколько информации он получил от словоохотливой кухарки, и подумал, что строит свои заключения на ложной основе. Во-вторых, предположим, что преступник не был уверен, что Этвуд выпьет сегодня отравленную воду — что из того? Горничная вылила бы эту воду и налила свежую — никаких улик, и преступник мог спокойно повторить свой маневр. Ален поёрзал в кресле. Нет, так дело не пойдёт. Попробуем по-другому: мотивы. Кому нужна смерть Этвуда? Что мы имеем на этот счёт? Соперничество между Этвудом и Томасом Блейком, двое мужчин и одна женщина — классический треугольник. Отвергнутый поклонник с помощью яда избавляется от более удачливого соперника. Ален хмыкнул. Ладно, посмотрим, что ещё. Ещё — деньги, ибо Этвуд, очевидно, очень богат, по дому видно. Интересно, кому достанется его состояние, если он умрёт? Ален вскочил и зашагал по комнате. Решающий вопрос! Надо непременно это выяснить.

Ровно в час он вошёл в комнаты Этвуда. Труп собаки уже был завёрнут в тёмное покрывало. Они благополучно выбрались со своей ношей из дома и зашагали через парк. Этвуд шёл первым, уверенно обходя клумбы и кусты, потом сказал:

— Осторожно, нагните голову, — и нырнул прямо в заросли.

Ален с трудом пробирался за ним следом, стараясь не выронить свой конец ноши. Наконец Этвуд остановился:

— Всё, опускайте.

Они положили собаку на землю. Этвуд отогнул край покрывала, вытащил оттуда небольшую лопату и стал рыть яму. Когда она была готова, они положили туда тело собаки и забросали землёй.

— Хороший был пёс, — сказал Этвуд, когда земля была утрамбована. — Мне его подарили перед самой войной.

На обратном пути Ален отстал и потерял Этвуда из виду. Вокруг была кромешная тьма. «Хоть бы одно окно светилось», — подумал он про замок, но кругом виднелись одни тёмные кроны высоких, старых деревьев.

— Ален, Ален! — послышался голос Этвуда.

Обнаружив исчезновение своего спутника, тот повернул обратно.

— Я здесь, — отозвался Ален, ускоряя шаг. — Подождите, тут какие-то лианы…

— Какие ещё лианы? Стойте на месте.

Ален остановился, чувствуя, что вконец запутался в каких-то длинных и на удивление прочных растениях.

— Здесь плющ растёт, — сказал подошедший Этвуд. — Вы продираетесь через проволоку, по которой он вьётся — вот вам и лианы. Идите сюда, ко мне.

Выбравшись на открытое место, Ален отряхнулся, сбрасывая обрывки плюща.

Дайте мне руку, а то снова потеряетесь, — сказал Этвуд. — Идёмте.

Когда они подошли к дому, он спросил:

— Дальше сами дойдёте? Дверь я оставил открытой.

— А вы куда?

— Отнесу лопату.

— Я вас здесь подожду.

— Ладно, ждите. — Этвуд исчез в темноте.

«Надо спросить его про завещание, — подумал Ален, — только удобно ли это? А впрочем, почему бы и нет? Он же спросил, есть ли у меня деньги. Спрошу, когда придёт», — решил он.

Этвуд возник рядом совершенно бесшумно:

— Всё в порядке, идёмте.

Ален не тронулся с места.

— Филип, вам, может, неприятно, что я это спрашиваю, но при данных обстоятельствах… Скажите, если вы умрёте, кому достанется ваше состояние?

— А, вот вы о чём… Раз уж вы спросили, я отвечу, только ни к чему это. Генри и немного моей мачехе.

— Что значит немного?

— Двадцать тысяч, — уточнил Этвуд.

Если про двадцать тысяч фунтов он говорит «немного», следовательно, всё его состояние значительно больше, сделал вывод Ален. Игра стоит свеч, однако и двадцать тысяч — не пустяк, особенно если других денег у неё нет.

— У неё есть свои деньги?

— Нет.

— А на что она живёт?

— Я выплачиваю ей ежегодно определённую сумму, — нахмурился Этвуд, вопросы Алена ему явно не нравились.

— Мне кажется, вы не питаете к ней особой симпатии.

— В данном случае мои чувства роли не играют, — сухо отозвался Этвуд. — Она носит фамилию моего отца, этого достаточно.

«Он считает, что я лезу не в своё дело», — подумал Ален, но останавливаться на полпути он не собирался:

— А если она выйдет замуж?

— Тогда я буду счастлив забыть о её существовании.