Убийство со взломом

Звонок не заставил себя ждать. Он дал звонку прозвенеть трижды.

– Да? Здравствуйте! – сказал Питер с легким призвуком женоподобности в голосе, так чтобы еще сильнее взбесить звонившего и тем заставить его выдать себя.

– Так вот, господин заместитель прокурора, мать твою! Это тебя благодарить надо, что брата моего не разрешили взять на поруки и он гниет в тюряге! А там педики его в душе трахают и за неделю уже всю жопу ему расколошматили! А недавно, уже на этой неделе, охранник избил его ни за что! И все из-за тебя, сукин ты сын, из-за тебя, мать твою так и разэтак! Тебе это даром не пройдет! – Пауза, во время которой до Питера донеслись обрывки сторонних разговоров и музыка из музыкального автомата. Видать, звонит из какого-нибудь бара. – Слушай меня внимательно, сукин ты сын! Слушаешь? Очень скоро, когда ты выйдешь мыть свой «мерседес», или «БМВ», или другую какую-нибудь треклятую тачку, на которой ты ездишь, я и еще парочка моих приятелей уж заставят тебя пожалеть, что ты в прокуроры подался, а не сладкой кукурузой в «Вулворте» торгуешь! И заруби себе…

– Нарушаешь закон, Робинсон. – Питер выключил магнитофон. – Раздел 4702, параграф А-3, пункт 18. Угроза насильственных действий государственному служащему с намерением помешать ему исполнять его законные обязанности. Уголовное преступление третьей степени тяжести. На этот раз я тебе это прощаю, потому что кретинам, вроде тебя, первый раз не засчитывается. Но если что-нибудь случится со мной или моим имуществом, Робинсон, полиция первым долгом заявится к тебе. Учти это. Звонок твой записан, так что отрицать, что это звонил не ты, будет бессмысленно. Твой голос с легкостью идентифицируют лучшие специалисты, которых мы время от времени привлекаем к расследованиям. И повторяю еще раз, чтобы ты хорошенько запомнил, мерзавец: если ты, Робинсон, станешь звонить мне еще или как-нибудь иначе мне докучать, жизнь твоя станет еще поганее, чем сейчас!

Он повесил трубку, второй раз почистил зубы, отвергнув шелковую нитку, в чем тут же себя упрекнул, сказал себе, что причины для бессонницы у него нет, выпил стакан молока и уже сильно за полночь, протянув руку, нащупал телефон. Ему хотелось позвонить Дженис, но он знал, что это невозможно, и думал о том, не трахает ли сейчас Дженис Джон Эппл во все места, в эту минуту и всего в миле от него. При слабом мерцании огонька на керосиновом обогревателе. Он представил себе, как Дженис делает Эпплу минет, как медленно, неспешно берет в рот нечто огромное, влажное… От этой мысли его чуть не стошнило. Надо как-то научиться прогонять от себя такие видения… Он весь день и не вспоминал о Кассандре, но сейчас он ей позвонил. Позвонил, не зная, хочет ли, чтобы она ответила, но после второго звонка она сняла трубку.

– Мне одиноко, Кассандра. Я устал и одинок.

Через полчаса она будет у него, сказала Кассандра, и он предупредил ее, что не встанет, а ключ от двери будет завернут и привязан к ручке второй двери. Ему не хотелось лишний раз вылезать из постели, но оставлять дверь незапертой, к сожалению, в его городе было небезопасно; он, конечно, помнил, что оставляемый ключ был тот самый, который отдала ему Дженис, но ирония, заключенная в этой ситуации, его не волновала – он был слишком возбужден сексуально и слишком устал, чтобы волноваться насчет этого.

Приехала Кассандра, и он услышал, как она запирает за собой дверь на засов, как гремит ключом, услышал звук ее шагов на лестнице.

– Питер? – В комнате было темно.

– Я здесь, – отозвался он, не поворачивая лица от окна.

Он слышал, как она раздевается, как позванивают серьги, когда, сняв их, она кладет их на комод в блюдечко из слоновой кости. Это блюдечко он подарил когда-то Дженис, но, уходя, она не взяла с собой подарка. В комнате сладко запахло духами.

Как это Кассандра догадалась, куда положить серьги?

– Я очень благодарен тебе за то, что ты приехала, Кассандра.

– Не говори глупостей.