Убийство царской семьи и членов дома Романовых на Урале

Только в одном отношении он привирал - когда обрисовывал свою собственную роль, свое собственное участие в деле. Ясно совершенно было, что свое участие он всемерно старался затушевать и свалить часть своей вины на других. В конечном выводе его объяснение - это типичное сознание убийцы в убийстве, учиненном многими лицами с заранее обдуманным намерением и по предварительному уговору; каждый из многих убийц, признавая основной факт преступления и свою юридическую виновность, всячески старался отпихнуться за счет других от своей фактической вины, затушевывая свою роль, замалчивая или отрицая факты, им самим учиненные. Поэтому Медведев упорно отрицал, что он участвовал в расстреле, и даже тогда, когда ему была сделана очная ставка с его женой. Он говорил, что в момент самого расстрела Янкель Юровский послал его на улицу послушать, будут ли слышны выстрелы. Но показания Летемина, Проскурякова, Якимова и жены Медведева определенно устанавливают, что Медведев никуда в это время не выходил и был единственным из охранников, который участвовал фактически в расстреле.

Недолго пришлось Павлу Медведеву просидеть в Екатеринбургской тюрьме; 25 марта того же года он умер от сыпного тифа и 27-го того же месяца погребен. Событие это записано в метрических книгах Градо-Екатеринбургской Михайло-Архангельской церкви за 1919 год в ст. № 50 и подписано священником А. Глубоковским.

Так совершился Божий суд над одним из восьми русских палачей, участвовавших в непосредственном расстреле бывшего Государя Императора и Его Августейшей Семьи.

О судьбе следующего палача, зверя-матроса Хохрякова известно следующее:

Хохряков ушел с красной армией на Тагил, а затем состоял начальником особого карательного отряда, отличался в Перми многочисленными кровавыми, зверскими подвигами по искоренению контрреволюции и империалистов-буржуев. По местным рассказам, Хохрякову приписывается и начальствование командой, покончившей с графиней А. В. Гендриковой, Е. А. Шнейдер и другими.

Во время одного неудачного для него столкновения с белогвардейской командой под Тагилом Хохряков был убит; тело его доставили в Пермь, где состоялось торжественное погребение на театральной площади в центре города. Как народному герою советского царства ему был воздвигнут особый памятник, изображавший, по рассказам, громадный кулак с зажатым в пальцах красным знаменем. Когда войска генерала Пепеляева заняли Пермь, тело Хохрякова было вырыто из могилы и выброшено в ассенизационные поля, а памятник снесен и земля на площади выровнена.

Из документов, оставшихся после Хохрякова и писанных им собственноручно, выясняется, что “за время командировки в Тобольск с особым поручением” им было израсходовано 130.242 рубля 15 копеек, и сверх того выдано “т. Родионову начальнику Уральских отрядов находящихся в г. Тобольске и коменданту охраны семьи бывшего царя” 10.000 рублей, а всего 140.242 рубля 15 копеек. Из числа оправдательных документов, приложенных к отчету Хохрякова, характерны для истории минувших событий следующие его пометки:

“на пароходе Русь товарищам комиссарам было отпущено 20 ложек, 20 вилок, 20 ножей, 20 тарелок, 5 порций телятины, 2 порции бефстроганов, 3 порции курицы, 1 отбивная, 1 сельтерской”.

“напокупку сестных припасов как себя так и для прибывающих куреров из Екатеринбурга”

“встреча латышских стрелков”

“выдано т. Родионову для расплаты сломовыми извощиками заперевозку сост. Екат. 1 багажа бывшего царя”

“Екатеринбургскому отряду находящемуся в Тобольске с особым поручением”

“Расписка еврея Заславского в получении 500 рублей “для личных расходов и расплаты по некоторым домам”

“квитанции от телеграмм посылаемых в Облсовет и Москву”. Их было послано: в Екатеринбург - 29, в Москву - 4, в Тюмень - 1 и в Ишим - 1.

Для будущей России Хохряков оставил по себе память как об одном из тех кошмарных злодеев, вышедших из Кронштадта, которых едва ли в состоянии забыть русский христианин, переживший ужасы погромов и резни в Кронштадте, Выборге и Севастополе и мрачную эпопею социалистического возрождения России, эпохи Гучков-Керенский-Бронштейн.

Следующие два изувера-палача, Петр Ермаков и Александр Костоусов, с их сподвижниками: Вагановым, Леватных, Партиным, бросились из Екатеринбурга сначала на Тагил.

Ваганов был вскоре настигнут недалеко от Екатеринбурга своими земляками из Верх-Исетска и растерзан. Прочим удалось уйти и присоединиться к частям красной армии в Верхотурье. Отсюда Ермаков с Леватных перешли в Пермь, а Костоусов с Партиным в Кунгур.