Убийство Царской Семьи и членов Романовых на Урале

Цель работ, поставленная себе этой первой группой работников по исследованию, вполне определена в докладе Магницкого: найти тела. Характер и результаты работ в этом направлении также совершенно точно оцениваются самим Магницким: «обследованная нами местность не обследована». Для последующих исследований определялось совершенно ясно, что в этой области изучения преступления, совершенного советской властью, работы надо начинать сначала. Это распространялось и на саму шахту, обследование которой не было доведено до конца. Магницкий не прав лишь в том отношении, что ссылается на дожди, замывшие следы преступников; год спустя остатки былых следов преступников на месте еще были найдены, а в период работ Магницкого, вероятно, их было гораздо больше, и они могли бы дать Магницкому несравненно большие результаты, чем обследование бойскаутами примитивным способом лесов и болот урочища Четырех Братьев.

Не прав Магницкий и в отношении сопоставления обстановки сокрытия тел Великих князей в Алапаевске с обстановкой сокрытия тел Царской Семьи в Екатеринбурге. Во-первых, в то время, когда производились розыски тел офицерами и Магницким в урочище Четырех Братьев, еще ничего не было известно о месте нахождения тел Высочайших алапаевских узников, почему наличие шахты в районе Ганиной ямы не могло вызывать в мыслях аналогичности в способах сокрытия тел. Во-вторых, никаких костров и никакой охраны у Ново-Семичевской шахты, куда были брошены Великие князья, не существовало. А в-третьих, и что самое главное, Магницкий упустил из виду обстоятельства, ему известные, что в Алапаевске исполнителем распоряжения еврея Сафарова был хотя и зверь, но русский рабочий Абрамов, а в Екатеринбурге непосредственно руководил сокрытием тел Исаак Голощекин.

Что касается материалов, оставленных в «Деле» уголовным розыском, то таковые скорее указывали на то, что целью его работы было доказать, что никакого преступления советской властью совершено не было. Однако, с другой стороны, материалы уголовного розыска не давали возможности определенно заключить, что же сделали в таком случае советские власти с Царской Семьей, так как эти материалы изобиловали разнообразными версиями и предположениями, циркулировавшими в то время в различных кругах нашего общества, не устанавливая ни одной версии с мало-мальски основательными фактами.

Характер же и способ руководительства розыском по Царскому делу обрисовываются в достаточной мере докладом прокурора Пермского окружного суда Намарина от 3 октября 1919 года, имевшего общее наблюдение за следственными и уголовными розысками в районе Перми.

«В особую команду пришел ко мне Кирста, которого я раньше никогда не видал. Он принес с собой дознание, которое я сейчас читал. Я ожидал услышать строго деловой доклад, т. е. изложение установленных дознанием фактов и логических из них выводов. Оказалось совсем иное. Я, признаться, был изумлен тем, что произошло. Кирста стал рисовать мне круги, которые должны были графически изобразить логический ход его мыслей при расследовании дела. Я внимательно, серьезно старался отнестись к тому, что мне говорил Кирста, желая понять, каким путем он идет, отыскивая истину, – путем анализа или путем синтеза; от каких основных положений он исходит. Никаких указаний, однако, на что-либо подобное и в помине не было. Были одни общие фразы и общие идеи, какие существуют в каждом уголовном деле. И вдруг совершенно неожиданно для меня, без всяких ссылок на какие-либо факты, Кирста мне заявил: “Таким образом, Августейшая Семья жива и надо ее спасать”. Было что-то совершенно сумбурное.

После такого вступления Кирста перешел к самовосхвалению и стал говорить, что есть только три знаменитых сыщика в России, и один из них он, Кирста.

После этого длинного и совершенно неуместного вступления Кирста перешел к докладу, т. е. к изложению фактов. Однако весь доклад сводился к тому, что он, Кирста, отыскал в Перми какую-то Наталью Мутных, которая ему откроет местонахождение Августейшей Семьи, и он, Кирста, ее спасет. Он говорил при этом, что он сам рискует местью со стороны Мутных и ее единомышленников; что он получил от Мутных письмо с угрозами. При этом Кирста делал жесты, как будто бы письмо было у него в кармане, но он мне его не показывал. Кончил он в отношении этой Мутных уверением, что она все-таки в его руках. Затем он прочел мне показания Мутных и Уткина.

У меня, в конце концов, получилось неприятное чувство от этого “доклада”, и я, увидев Тихомирова, опять предупредил его, чтобы он был осторожен».

Из всего этого вытекало, что последующему исследованию предстояло разобраться во всем материале, собранном уголовным розыском, дабы выяснить, что в нем есть серьезного для раскрытия преступления, а что относится только к области слухов и фантазии. Для дальнейших работ пользоваться настоящими агентами уголовного розыска не представлялось возможным.