Убийство в антракте

Большинство оказавшихся здесь совершили преступления против личности. Попадались такие монстры, что ставили в тупик и следствие. Вопрос стоял не об их нормальности, а скорее, о том, действительно ли принадлежат эти существа к роду Ноmo sapiens.

Над нежеланием Кронова "косить" под психопата или "вялого" шизика многие искренне потешались. Может, он и в самом деле рехнулся с этой своей нормальностью? Убийство двух человек, заранее спланированное и с отягчающими обстоятельствами - верная "стенка". Заверения Кронова в своей невиновности мало кого интересовали и могли вызвать разве что кривую ухмылку.

- Ты мне лапшу можешь не вешать. Ну, не "мочил", не "мочил", отстань от меня. Да я бы всех отсюда повыпускал. Валите, мальчики, гуляйте. И девочки. Эх, какие девчонки здесь чалятся! Умереть и не встать! Я здесь уже четвертый раз, а все не "обвенчают" никак.

Длинный, тощий, с выпирающими мослами, Гриша Чигирин лежал на спине, вытянувшись, как покойник, и умудрялся не разжимая тонких бескровных губ отправлять слова строго по назначению. Сказывалась богатая практика. Число Гришиных возвращений в лечебницу не шло ни в какое сравнение с количеством обычных тюрем, где он успел погостить. Раньше Гриша спокойно мотал отмеренные сроки, не балуя следствие откровенностью и сознаваясь в содеянном лишь после долгих препирательств, загнанный в тупик. Однако в последний раз старуха, которую он пытался ограбить, неожиданно подняла такой крик, что Грише пришлось призвать ее к порядку.

Злополучная бабка умудрилась испустить дух, угодив после Гришиного толчка виском об угол шкафа. Вот и пришлось опытному Грише искать спасения у психиатров. Путь он выбрал не самый легкий, это было ясно с самого начала. Тертый жизнью, он прекрасно знал о тяжелых последствиях психиатрической лечебницы, действительность же превзошла ожидания. Так что он уже колебался, раздумывая, не свалить ли обратно, в нормальную тюрьму. От "стенки", может, и удастся отвертеться, а здесь точно до смерти заколют. "Я торчу уже от одного слова "пункция", - шелестел Гриша серыми губами.

- Как слива в заднице, - без всякого выражения резюмировал Кронов.

От здешнего фольклора мутило, и старым хохмам никто даже не улыбался. Всякое упоминание зада ассоциировалось с беспрестанно ноющими, взбухшими инфильтратами ягодицами и с тем, что до следующей дозы серы осталось совсем недолго. С новой болью мысли о свободе туманились, уходили. Оставалась голая физическая мука.

В эти ночи не спала и восемнадцатилетняя Оля Гудина. Страх, отчаяние, надежда смешались в ее хорошенькой головке, но дни шли за днями, и ничего не менялось.

- Что с тобой, маленькая? Не изводи себя, нельзя же так...

- Да оставь ты меня в покое, наконец, мама!

Еще неделю назад и представить было невозможно, чтобы тихоня Оленька повысила голос на мать. Выходя из спальни, Гудина-старшая недоуменно пожала плечами. Что-то случилось, и кажется, дело серьезное.

В этот вечер, как ни странно, оказался свободен от всяческих совещаний и прочих чиновничьих хлопот и Гудин-папа. Крупный партийный работник, он и в смутное перестроечное время не отошел от дел. Так сказать, пролагал пути к выходу из кризиса, боролся с хаосом.

Гудин с давних пор руководил людьми. Их число множилось с годами, а болтовню о том, что ныне идеология утратила свое значение, он просто пропускал мимо ушей. Дока партия жива, глупо думать о сдаче позиций, разве что о выходе на новые рубежи. И вместе с тем он с недоумением осознавал, что не в силах справиться с одним-единственным человеком. Еще больнее становилось от того, что этот человек - самый близкий и дорогой.

- Что же это с Оленькой творится? Проморгали мы, Маша. Работа, работа, а глаза поднимешь - и на тебе...

- А отцу бы положено...

- Положено! О чем ты говоришь? Раз тебе положены четырехкомнатная квартира, дача и спецпаек, то, наверное, и мне следует за это чем-то жертвовать. Если я работаю по двенадцать-четырнадцать часов без выходных, то нечему удивляться...

- Конечно, для семьи у тебя никогда нет времени. Вот и жил бы со своей партией, - Мария Петровна собралась было оскорбиться, но вспомнила о серьезности ситуации. - У тебя один ребенок.

- Не сомневаюсь.

- Ну, так сделай же что-нибудь! Ты ведь многое можешь.

- В том-то и дело. Я все выяснил об этом Саше.

- Что, бросил ее?

- Четыре года назад он женился. Свадьбу сыграли, и ровно через три недели родился ребенок.

- Шустрый парень.

- Куда шустрее, чем можно подумать. Его обвиняют в убийстве жены.

- Господи!

- А также и дружка, случайного свидетеля! И этот человек мог войти в нашу семью!

- Что же с Олей-то теперь? И ты все это знал и молчал?

- Только сегодня позвонили из УВД, утешили. Видела бы ты глаза Мохнача! Не начальник УВД, а кот шкодливый. Как же ему не посочувствовать - влетало им от меня по партийной линии...

- Миша, да черт с ними всеми! Нам Оленьку спасать надо! Какое мне дело до этого парня? Подумать только...