Убийство в лабиринте

— Кем только Цзянь не является! — с горечью отвечал Фан. — Восемь лет назад он полностью захватил власть в этом округе. Ему принадлежат половина земель и четверть всех лавок и домов. Он наместник, судья и военачальник в одном лице. Он регулярно дает взятки чиновникам в префектуре, в пяти днях верхом отсюда. Он убедил их, что если бы не он, то орды варваров из-за границы уже давно захватили бы округ.

— А как мои предшественники воспринимали столь ненормальное положение дел? — поинтересовался судья Ди.

Пожав плечами, Фан ответил:

— Назначенные сюда судебные наместники очень скоро обнаруживали, что намного легче и безопасней сидеть тихо и не высовываться, оставив всю реальную власть в руках Цзяня. Пока они были послушны его воле, Цзянь ежемесячно делал им щедрые подарки. Они жили в мире и спокойствии, и только мы, простые люди, страдали.

— Твой рассказ, — сухо сказал судья, — не вызывает у меня доверия. Я знаю, к сожалению, иногда бывает, что местный тиран в отдаленных округах узурпирует власть. А еще печальнее, когда слабый судья мирится с подобным беззаконием. Но ты, братец, не сможешь заставить меня поверить, что все судьи, получавшие назначение сюда в течение последних восьми лет, подчинялись этому Цзяню.

Фан горько усмехнулся.

— Значит, нам, жителям Ланьфана, просто не везло с судьями! За все это время только один судья четыре года назад пошел против Цзяня. Не прошло и месяца, как его труп с перерезанным горлом нашли на берегу реки.

Судья Ди резко подался вперед и спросил:

— Этого судью, случайно, звали не Бань?

Фан кивнул.

— Центральные власти, — продолжал судья Ди, — получили сообщение, что судья Бань погиб в стычке с уйгурскими ордами. В то время я был в столице. Я вспоминаю, что его тело было доставлено туда с воинскими почестями и что посмертно его возвели в ранг губернатора.

— Значит, Цзяню удалось скрыть правду о его убийстве, — безразличным тоном сказал Фан. — Я знаю, что было на самом деле, потому что сам видел его труп.

— Продолжай свой рассказ! — велел судья Ди.

— Моего сына заставили поступить на службу в личную гвардию Цзяня. С тех пор я больше его не видел. Потом меня навестила мерзкая карга, которая выполняет при Цзяне роль поставщицы девушек. Она сказала, что Цзянь предлагает за мою старшую дочь Белую Орхидею десять серебряных монет, но я отказался. Через три дня после этого моя дочь пошла на рынок и больше уже не вернулась. Я неоднократно ходил в дом Цзяня и умолял его позволить мне повидаться с ней, но каждый раз меня жестоко избивали и прогоняли.

После утраты единственного сына и старшей дочери моя жена заболела и две недели назад скончалась. Я взял отцовский меч и направился к дому Цзяня. Стражники преградили мне путь. Они избили меня дубинками и, посчитав умершим, бросили на улице. Неделю назад банда головорезов сожгла мою кузницу. Я оставил город вместе с младшей дочерью Темной Орхидеей, которую вы сегодня тоже взяли в плен, и в горах вступил в банду других отчаявшихся людей. Сегодня вечером мы впервые попытались напасть на путников.

Наступило глубокое молчание. Судья хотел уже откинуться на спинку кресла, но вовремя вспомнил, что она сломана. Он снова уперся локтями в стол и сказал:

— Истории наподобие твоей мне хорошо знакомы. Их обычно рассказывают в свое оправдание пойманные с поличным грабители, когда предстают перед судом. Если ты солгал, твоя голова скатится с плахи. Если же окажется, что ты сказал правду, я еще подумаю, что с тобой делать.

— Для меня, — понуро произнес кузнец, — не осталось никакой надежды. Если ваша честь не отрубит мне голову, Цзянь наверняка меня убьет. То же самое ждет и моих товарищей, которые все являются его жертвами.

Судья Ди подал знак Цзяо Таю. Тот встал и отвел Фана обратно в тюрьму.

Судья поднялся с кресла и начал расхаживать по комнате. Когда Цзяо Тай вернулся, судья остановился и задумчиво произнес:

— Похоже, что Фан сказал правду. Этот округ находится в руках местного тирана. Судьи здесь просто беспомощные пешки. Этим и объясняется странное отношение к нам местных жителей.

Цзяо Тай ударил по колену своим большим кулаком.

— Неужели и мы будем кланяться этому негодяю Цзяню? — сердито воскликнул он.

На губах судьи Ди появилась легкая улыбка.

— Уже поздно, — сказал он, — отправляйтесь-ка спать и как следует отдохните. Завтра у меня будет для вас много работы. Я останусь здесь еще на часок и загляну в эти старые архивы.

Цзяо Тай и Дао Гань предложили тоже остаться и помочь ему, но судья решительно отказался.

Как только они удалились, судья Ди взял свечу и прошел в соседнюю комнату. Рукавом своего грязного дорожного платья он стер плесень с ярлыков на коробках со свитками. Он обнаружил, что самые свежие из них были восьмилетней давности.

Судья перенес эту коробку в свой кабинет и выложил ее содержимое на стол.