Убийство в особняке Сен-Флорантен

Лицо Бурдо просветлело. Николя понимал опасения своего начальника. С чем доведется им столкнуться в этом доме? Чем меньше будет свидетелей, тем больше шансов сохранить честь королевского министра. Разумеется, генерал-лейтенант доверял Бурдо, но знал, Николя чаще приходилось сталкиваться с государственными тайнами, и он научился хоронить их в глубинах своей души.

Вторник, 11 октября 1774 года

Зайдя в дежурную часть, Николя переоделся и, поблагодарив за заботы папашу Мари, вместе с Бурдо сел в экипаж.

— Как повел себя Эд Дюшамплан? — спросил он. — Ибо я уверен, что на барже был именно он. Полагаю, он не скрывал свое имя?

— Он держался высокомерно, однако имени своего не скрывал. Когда с него смыли грим, я отметил, что лицо у него кровоточит; на левой щеке у него оказался свежий шрам. Он-то и заинтересовал меня.

— И что вы об этом думаете?

— Царапина свежая, едва успевшая зарубцеваться; ее случайно разбередили, и она открылась. Я вспомнил рассказ о нападении, совершенном на вас в Версале, когда кучер Семакгюса, хлестнувший нападавшего кнутом, попал как раз по левой щеке!

— Да, все сходится, как вы и говорите. Значит, это он стрелял в меня… А как он сам объяснил наличие шрама?

— Я не стал его об этом спрашивать. Он заявил, что получил эту царапину в стычке с вами. Он утверждал, что не понял причины вашего вторжения к нему в комнату и очень испугался.

— А девушка? Может, это он так любезничал с ней?

— Он говорит, что ее пригласили для забав, устраиваемых на такого рода собраниях, и прежде он никогда ее не видел!

— Короче говоря, сей невинный агнец отрицает все. Вероятно, он убежден, что к нему скоро примчится помощь.

— Неужели он всерьез считает, что те, кто бежал, прикрывая лицо руками и, блуждая во мраке ночи, искал свою карету, станут вытаскивать его из передряги? У него странное и наивное представление о сильных мира сего: он думает, что им ведомо сострадание!

— Надо как можно скорее допросить его в присутствии Ленуара и судьи по уголовным делам, — сказал Николя. — Наступает момент, когда необходимо соблюсти формальности, а именно пригласить Тестара дю Ли. Держу пари, на этот раз генерал-лейтенант не испортит нам праздник. У меня только что родилась идея, как можно разыграть небольшой спектакль, и я готов ею с вами поделиться.

— Меня тревожит ваше самочувствие, не стоило вам сейчас ехать…

— Успокойтесь, я чувствую себя прекрасно. Голова немного гудит, живот словно деревянный, но любопытство пересиливает все! Подкрепительное папаши Мари даже мертвого поставит на ноги!

— Улица Турнель начинается прямо от Бастилии? — спросил Бурдо.

— Совершенно верно! И продолжается до площади Руаяль, с которой ее соединяет улица Па-де-ла-Мерль.

— Вы не перестаете удивлять меня своим знанием города! Бастилия и площадь Руаяль! Соединить их и впрямь недурно, и весьма знаменательно. А про улицу Турнель можно сказать, что она ведет к первой и выводит на вторую!

— Вы как всегда остроумны, Бурдо!

— Я хочу вас поблагодарить, — отозвался инспектор. — Меня трудно одурачить, так что, сами понимаете, я прекрасно понял, что Ленуар намеревался отстранить меня от завершающего этапа расследования.

— Замолчите, несчастный. Надо уметь пребывать в неуверенности.

Улыбнувшись, Бурдо умолк. Обоих друзей охватило вполне понятное волнение; обмен репликами говорил о многом. Ночная поездка по городу продолжалась. Они повстречали несколько запоздалых гуляк, несколько девиц, поджидавших поздних клиентов, бродяг, которые, заслышав стук колес, убегали во тьму, патрульных из городского караула и одного священника, несшего Святые Дары умирающему. Вскоре они прибыли на улицу Турнель.

— Герцог оставлял свою карету на площади Руаяль, — промолвил Бурдо. — Затем он внимательно оглядывался по сторонам, изучая обстановку, и только потом двигался в нужном ему направлении.

— Он не заметил слежки?

— Ну что вы! Иначе нас бы сейчас здесь не было. Наши люди заступали в караул по трое: один крался позади министра, другой впереди, а третий был начеку, готовый в любую минуту прийти на помощь. Он не мог от них скрыться.

Они остановились на улице Сен-Жиль, чуть-чуть в глубине, чтобы видеть нужный им высокий дом на улице Турнель. В окно на третьем этаже пробивался слабый свет. За занавесями скользили чьи-то тени.

— Он все еще здесь, — прошептал Бурдо. — И наши агенты тоже, я их вижу.

— У вас зоркий глаз!

— Они слились со стенами! — довольно усмехнулся инспектор.

Николя взглянул на часы. Было около двух часов. Бурдо схватил его за руку.

— Мы прибыли как раз вовремя.

Из дома вышел человек, закутанный в черный плащ и в надвинутой на лоб треуголке. Постояв немного и бросив испытующий взгляд в темноту — сначала направо, потом налево, — он направился к фонарю, освещавшему сразу обе улицы. Заметив стоявший напротив фиакр, он окинул его подозрительным взором, но вид дремавшего на козлах кучера, похоже, успокоил его и убедил, что путь свободен. Торопливым шагом он направился по улице Турнель.

— Он явно идет к площади Руаяль, — проговорил Бурдо. — Там его должна ждать карета.