Убийство в Озерках

Впрочем, ругнув в очередной раз погоду, Салтыков понял, что совершенно неправ. Ведь то, что идет дождь — очень хорошо. Дождь смывает следы, дождь делает все серым и незаметным, дождь, наконец, заставляет людей прятаться по домам, а не ходить по улицам, глазея по сторонам. А вот снег — другое дело. На снегу не оставить следов просто невозможно, как ни старайся, и Салтыков понял, что успех предприятия будет зависеть от погоды. Если до тридцать первого снег не выпадет, значит, все произойдет так, как он задумал. И Салтыков стал ждать.

6

— Ну и сколько же вы хотите за ваш рыдван? — спросил Салтыков у называвшего себя Петровичем немолодого мужика с сутулой спиной и до черноты загорелыми худыми жилистыми руками.

— Почему — рыдван? — возразил тот, — машина на ходу, движок в порядке, что еще нужно?

— Ну, это кому как… Так сколько?

Мужик перебросил беломорину из одного угла рта в другой, немного пожевал ее и задумчиво произнес:

— Ну, давай пятьсот, что ли?

— Пятьсот? Не много ли? — спросил Салтыков.

— А сколько, к примеру, вы бы за нее дали? — поинтересовался мужик и любовно протер шмотком ветоши ветровое стекло.

— Дам шестьсот, если машину отдашь так, без оформления.

— Как это без оформления? — удивился мужик. — А номера? А техпаспорт?

— Это моя забота. Мне твой рыдван нужен на несколько дней и нужен срочно. Поэтому, если хочешь, делай, как я говорю, а нет — так я поищу в другом месте.

— Так я что? Я — пожалуйста! Только, как же вы будете, если вас милиция остановит?

Салтыков почувствовал, что слегка перегнул палку.

— Какая там милиция? Мне машина нужна, чтобы сделать несколько ездок, в области, перевезти кое-что из одного дома в другой, а потом я ее оставлю в гараже до весны. Так что потом, если хочешь, мы все и оформим, как надо, чтоб ты не беспокоился.

— Да мне-то чего? Это вам надо беспокоиться…

Петрович, которого, конечно, смущал такой поворот дела, снова начал бубнить про милицию и техпаспорт, но Салтыков уже не слушал. Достав из кармана бумажник, он отсчитал положенную сумму и попросил ключи.

Машина была старая, «жигули» первой модели, 88-го года выпуска, с прогнившими крыльями, лысой резиной и треснутым в правом углу лобовым стеклом. Кузов, однако, выглядел вполне прилично: где надо, был подкрашен и даже довольно аккуратно, так что машина внимания не привлекала, хотя бы издали. Если же все-таки остановят и проверят документы, думал Салтыков, он скажет, что забыл техпаспорт дома и откупится сотней баксов без проблем.

Забрав ключи, Салтыков не стал торопиться забирать машину, а сказал, что приедет вечером или на следующий день. Потом оставил бывшему владельцу несколько сотенных бумажек и попросил залить к вечеру полный бак.

Ну вот, думал Салтыков по дороге домой, одно дело сделано. Надо, конечно, еще попробовать поездить на ней, чтобы в нужный момент не подвергать себя напрасному риску, но, в общем, он был почти уверен, что рыдван не подведет.

Теперь надо было подумать о цацках. Что он мог такого купить, чтобы супружница согласилась это надеть и не то просто надеть, а несколько дней поносить? Он заехал в пару ювелирных магазинов, попавшихся ему по дороге, но не увидел ничего, что бы ему понравилось. А вечером, вернувшись домой, понял, что правильно сделал, что не увидел, потому что вечером Люська ему неожиданно помогла.

— Что это? Купила? — спросил он, увидев, как она крутится перед зеркалом в новом платье.

— Нет еще, — ответила Люська, — вот предлагают по дешевке, а я не знаю, покупать или не покупать?

— Тебе идет, — сказал Салтыков, внимательно оглядев ее: платье ему не нравилось, как и не нравилась сама Люська в этом платье, но последнее время он старался ей не перечить: пусть делает, что хочет, лишь бы была довольна, — если нравится, купи.

— Да? Четыреста баксов, учти.

— Ты же сказала — по дешевке?

Люська посмотрела на него и усмехнулась:

— А ты думаешь за платье от Готье — это много?

Когда он, вздохнув, достал из бумажника четыре сотенные купюры и протянул ей, Люська загадочно посмотрела на него и вкрадчивым тоном, от которого он давно отвык, и даже немного сюсюкая, что вовсе не было ей свойственно, спросила:

— А еще полторы сотни дашь?

— Еще?! — взревел Салтыков, — еще-то на что, хотел бы я знать?

— Понимаешь, я приглядела к этому платью потрясающее кольцо.

— За полторы сотни?

— Да. В салоне на Кутузовском. Очень изящное, с нефритом.

Это было то, что нужно. Салтыков даже затрясся от предчувствия удачи. Завтра же он сам отвезет ее туда, и они вместе купят это кольцо. Бабочка сама летит на огонек.

— Я тебе, конечно, дам, — тоном благодетеля сказал Салтыков, — но вообще-то имей в виду: если хочешь поехать со мной в Японию… — он не договорил.

— Да? Так что же? Если я хочу… а я, конечно, хочу… то что? — Люська подошла вплотную к зеркалу и внимательно рассматривала свое отражение.

— Что, что… — сердито проворчал Салтыков, чтобы скрыть внезапную радость, — экономить надо, вот что.