Убийство в поместье

Фиона Грейс Убийство в поместье

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Без вины.

Эти слова были написаны на бумагах на развод, жирным шрифтом и черными чернилами на белоснежном фоне.

Без вины.

Лейси вздохнула, взглянув на документы. Неприметный конверт из оберточной бумаги только что доставил прыщавый подросток с таким безразличием, будто доставил пиццу. И хотя Лейси сразу же поняла, почему ей принесли заказное письмо, в тот момент она не почувствовала ровным счётом ничего. Только после того, как она плюхнулась на диван в гостиной, где на кофейном столике все еще выпускал тонкие струйки пара капучино, который Лейси оставила там, услышав звонок в дверь, и вынула документы из конверта, до нее наконец дошло.

Бумаги на развод.

Развод.

Она закричала и бросила их на пол, словно арахнофоб, получивший по почте тарантула.

Теперь они лежали здесь, разбросанные по модному и безумно дорогому ковру, подаренному ей ее начальницей, Саскией, из фирмы по дизайну интерьеров, где она работала. Лейси не могла отвести взгляд от написанных на бумаге слов: «Дэвид Бишоп против Лейси Бишоп». Из бессмысленного набора букв перед ней стали вырисовываться слова: расторжение брака, непримиримые разногласия, без вины…

Она нерешительно подняла бумаги.

Конечно, это не было сюрпризом. В конце концов, Дэвид закончил их четырнадцатилетний союз, бросив ей в лицо: «С тобой свяжется мой адвокат!» Но, даже несмотря на это, Лейси не была готова к тому, что почувствовала, держа в руках документы, ощущая их вес, их тяжесть и глядя на этот жуткий жирный чёрный текст, заявляющий об отсутствии вины.

Это было в стиле Нью-Йорка, – разводы «без вины» не такие хлопотные, верно? – но формулировка «без вины» казалась Лейси довольно забавной. В любом случае, если верить Дэвиду, виновата была исключительно Лейси. Тридцать девять и без детей. Без малейшего проблеска материнского инстинкта. Без гормональных всплесков при виде очередного ребёнка кого-нибудь из их друзей, милого маленького круглолицего создания, которое не вызывало в ее душе абсолютно никакого отклика.

– А часики-то тикают, – в один прекрасный вечер сказал Дэвид за бокалом Мерло.

Естественно, на самом деле он хотел сказать: «Наш брак – тикающая бомба замедленного действия».

Лейси громко вздохнула. Если бы только, выходя за него замуж в двадцать пять, в блаженном вихре белого конфетти и пузырьков шампанского, она знала, что выбор карьеры вместо материнства однажды так ей аукнется.

Без вины. Ха!

Она пошла за ручкой – внезапно ее конечности будто свинцом налились – и нашла её в горшке с ключами. По крайней мере, теперь везде был порядок. Дэвид больше не метался по дому в поисках потерянных туфель, потерянных ключей, потерянного кошелька или солнцезащитных очков. Теперь все лежало на своих местах. Но в настоящий момент это казалось сомнительным утешительным призом.

Взяв ручку, она подошла к дивану и поднесла ее к пунктирной линии, где должна была стоять ее подпись. Но вместо того, чтобы коснуться бумаги, Лейси застыла, держа ручку всего в миллиметре над линией, будто ее отделяла от бумаги некая невидимая преграда. Ее внимание привлекла фраза «оговорка о супружеских алиментах».

Нахмурившись, Лейси нашла соответствующую страницу и пробежалась взглядом по тексту. Как кормилица семьи и единоличный владелец квартиры в Верхнем Истсайде, в которой она находилась в данный момент, Лейси должна будет выплачивать Дэвиду «фиксированную сумму» в течение «не более двух лет», чтобы он мог «устроить» свою новую жизнь «привычным для него образом».

Лейси не смогла сдержать горький смех. Какая ирония: Дэвид пользуется ее блестящей карьерой, которая как раз и погубила их брак в первую очередь! Разумеется, в его понимании это выглядело иначе. Дэвид назвал бы это чем-то вроде «компенсации». Он всегда стремился к балансу, справедливости и равновесию. Но Лейси знала, чем именно являются эти деньги. Расплатой. Местью. Ответным ударом.

«Вот тебе и еще один пинок под зад», - подумала она.

Вдруг все перед глазами у Лейси помутнело, и на ее фамилии появилась клякса, под которой растеклись чернила и сморщилась бумага. По щеке непроизвольно покатилась слеза, и она быстро вытерла предательский глаз тыльной стороной ладони.

«Придется сменить имя, - подумала Лейси. - Вернуться к девичьей фамилии».

Лейси Фэй Бишоп больше не было. Стерта. Это имя принадлежало жене Дэвида Бишопа, и как только она поставит подпись над пунктирной линией, она больше не будет этой женщиной. Она снова станет Лейси Фэй Дойл, девушкой, с которой она рассталась, когда ей было чуть за двадцать, и которую едва помнила.

Но фамилия Дойл значила для Лейси даже меньше, чем фамилия Дэвида, которую она носила на протяжении последних четырнадцати лет. Отец оставил их, когда ей было семь, сразу после чудесного семейного отдыха в безмятежном приморском городке Уилдфордшире в Англии. С тех пор она его не видела. Вот он здесь, ест мороженое на диком, холмистом, продуваемом всеми ветрами пляже, а на следующий день его нет.