Убийство в приличном обществе

— Боялись? Почти все супружеские пары надеются завести детей. — Надеюсь, если все будет хорошо, то дети появятся и у нас с Лиззи. — Впрочем, сэр, это не мое дело, — добавил я, словно извиняясь, потому что, какими бы странными ни казались мне его слова, это в самом деле меня не касалось.

— Видите ли, — сказал Бенедикт, — мне казалось, я не вынесу, если ее идеальное, совершенное тело исказится, испортится, если она растолстеет и обрюзгнет после родов… У всех беременных женщин отекают ноги… и ходят они переваливаясь, как утки. Чтобы Аллегра стала такой же? Нет! — Он помолчал. — Вот почему… надеюсь, вы меня поймете… мы с женой редко спали в одной постели.

Неожиданное и неприятное признание в самом деле имело отношение к моему расследованию. Оказывается, муж отказывал Аллегре в физической близости. Не потому ли она стала искать любовь в другом месте?

Неожиданно для себя я спросил:

— И как относилась к этому ваша жена?

Бенедикт сердито отрезал:

— Утонченная женщина не опускается до плотских, примитивных желаний!

Будь он проклят! — подумал я. Неужели он в самом деле верит в такую чушь? Значит, он дурак, безумец или просто бесчувственный эгоист, который ищет оправдания для своей привычки посещать уличных проституток. Оказывается, мое первое суждение было правильным. Бенедикт действительно считал Аллегру своей собственностью, ценным экспонатом в коллекции произведений искусства. Он не видел в ней живое существо, полное человеческих страстей и слабостей. Доказывать ему что-либо уже поздно… В конце концов, внушал я себе, я ему не врач и не исповедник. Пусть, если ему так легче, он и дальше убеждает себя в том же. Его ошибка уже стоила жизни его жене. Надеюсь, он не сломает жизнь другой женщине, как сломал Аллегре. А пока… он не нравился мне, а я не нравился ему. Притворяться нет смысла.

Вслух я сказал:

— Тогда вам лучше вернуться к вашей новой знакомой. Однако считаю своим долгом предупредить вас, что уличные женщины не всегда бывают безобидными. Если у вас при себе есть ценные вещи, будьте начеку. Она может служить приманкой для какого-нибудь головореза, который прячется в тени и ждет вас. Я уже не говорю о болезнях, которыми вы рискуете заразиться от таких девиц.

С этими словами мы расстались. Надеюсь, я хотя бы дал ему повод для раздумий.

Придя к себе домой, я очутился под прицелом двух пар глаз, которые с любопытством взирали на меня. Как я и подозревал, весть о том, что Фосетта арестовали и вынудили провести ночь за решеткой, уже разошлась по округе. Слабая надежда, что Лиззи и Бесси еще ничего не знают, быстро угасла.

— Ну? — спросила моя жена.

— Что вы сделали с бедным мистером Фосеттом? — воскликнула Бесси, не привыкшая скрывать свои чувства.

— Какой он, к дьяволу, бедный! — раздраженно отрезал я, думая, что беседа в один и тот же день с Фосеттом и Бенедиктом — это в самом деле слишком.

— Бен… — негромко начала Лиззи, покосившись на служанку.

— Мне пришлось его отпустить, — ответил я.

— Ну вот, — самодовольно заключила Бесси, — так и знала, что бедный мистер Фосетт ничего плохого не сделал.

— Бесси, иди чистить картошку! — приказала Лиззи.

Бесси ушла, бросив на меня напоследок торжествующий взгляд.

— Вчера вечером ты не сказал, что арестовал его, — заметила Лиззи.

Так я и знал! В ее глазах я разглядел нечто среднее между упреком и осуждением. Мне пришлось оправдываться.

— Мы не предъявили ему никакого обвинения. Его вызвали только для допроса. Я специально не стал ничего тебе рассказывать заранее… и, как выяснилось, правильно сделал. Повторяю, нам пришлось его отпустить.

Лиззи присела на краешек кресла напротив.

— Значит, он так ни в чем и не признался?

— Не смог или не захотел… — угрюмо проворчал я. — И ведь я не хотел забирать его раньше времени, но Данн потребовал. Он даже не признался в романе с Аллегрой Бенедикт, хотя у нас есть показания двух слуг.

— Негодяй! — не выдержала Лиззи. Я решил, что она имеет в виду Фосетта. — И что же дальше?

— Остается надеяться, что он не исчезнет из Лондона. Возможно, Данн прав, и Фосетт не сбежит тотчас же. Ведь он не дурак и понимает, что бегство навлекает на него лишние подозрения. Одно дело бежать, чтобы тебя не разоблачили как мошенника. И совсем другое — когда тебе грозит виселица.

— Думаешь, это он ее убил? — Лиззи понизила голос, хотя из кухни, где находилась Бесси, слышался грохот посуды. Бесси не из тех, кто работает тихо и незаметно.