Убийство в проходном дворе. Загадка Ситтафорда. Загадка Эндхауза. Смерть лорда Эджвера

— Я хочу послать цветы мадемуазель Ник, — объявил он.

Он оказался привередливым клиентом.

Но вот наконец выбрана роскошная золоченая корзина, отдано распоряжение наполнить ее оранжевыми гвоздиками и обвязать лентой с большим голубым бантом.

Продавец дал ему карточку, и мой друг начертал на ней: «С приветом от Эркюля Пуаро».

— Сегодня утром я тоже послал ей цветы, — заметил Челленджер — А можно было фрукты.

— Inutile![136] — воскликнул Пуаро.

— Как?

— Я сказал, что это бесполезно. Съестное — под запретом.

— Кто это вам сказал?

— Я говорю. Я ввел такой порядок. Мадемуазель уже поставлена в известность. И все поняла.

— Силы небесные! — охнул Челленджер.

Он, видимо, порядком напугался и не сводил с Пуаро вопросительного взгляда.

— Так вот оно что. Вы все еще… боитесь?

Глава 16 Беседа с мистером Уитфилдом

Следствие оказалось скучной процедурой, чистой формальностью. Сперва установили тождество убитой. Потом я дал показания о том, как было найдено тело.

После этого сообщили результаты вскрытия, и был объявлен недельный перерыв.

Дневные газеты ухватились за это убийство, которое тотчас же вытеснило примелькавшиеся заголовки: «Сетон все еще не найден», «Судьба исчезнувшего пилота».

Сейчас, когда Сетон был мертв, а его памяти отдано должное, потребовалась новая сенсация. «Тайна Сент Лу» словно манна небесная свалилась на газетчиков, ломавших голову над тем, чем бы заполнить августовские номера.

Дав показания и благополучно увильнув от репортеров, я встретился с Пуаро, и мы отправились к преподобному Джайлсу Бакли с супругой.

Родители Мегги оказались очаровательной парой. Это были бесхитростные старики, совершенно лишенные светского лоска.

В миссис Бакли, женщине волевой, высокой и белокурой, без труда можно было узнать уроженку Шотландии. Ее низенький седоволосый супруг держался с трогательной скромностью. Бедняги были совершенно ошеломлены нежданным несчастьем, лишившим их нежно любимой дочери, «кашей Мегги», как они говорили.

— Я до сих пор просто не могу осознать, — говорил мистер Бакли — Такое милое дитя, мосье Пуаро. Тихая, бескорыстная, самоотверженная. Кому она помешала?

— Гляжу на телеграмму и ничего понять не могу, — рассказывала миссис Бакли. — Ведь только что, накануне утром, мы ее провожали.

— Пути Господни неисповедимы, — тихо сказал ее муж.

— Полковник Уэстон был очень добр, — продолжала рассказывать миссис Бакли. — Он нас заверил, что делается все, чтобы найти этого человека. Он не иначе как сумасшедший. Другого объяснения не придумаешь.

— Я не могу выразить, мадам, как я сочувствую вам и вашей утрате и как восхищаюсь вашим мужеством.

— А разве Мегги вернется к нам, если я поддамся горю? — грустно ответила миссис Бакли.

— Я преклоняюсь перед женой, — сказал священник. — У меня нет такой веры, такого мужества. Я так растерян, мосье Пуаро.

— Я знаю, знаю.

— Вы ведь самый знаменитый сыщик, мосье Пуаро? — спросила миссис Бакли.

— Так говорят, мадам.

— Нет, это действительно так, я знаю. Даже в нашу глухую деревушку дошли слухи о вас. И вы взялись выяснить правду, мосье Пуаро?

— Я не успокоюсь, пока не сделаю этого, мадам.

— Она откроется вам, мосье Пуаро, — дрогнувшим голосом сказал священник. — Зло не может остаться безнаказанным.

— Зло никогда не остается безнаказанным, мосье. Но наказание не всегда бывает явным.

— Как вас понять, мосье Пуаро?

Но Пуаро лишь покачал головой.

— Бедная маленькая Ник, — проговорила миссис Бакли — Мне никого так не жаль, как ее. Я получила от нее письмо, она так страшно убивается, бедняжка. Говорит, что из-за нее погибла Мегги — ведь ока сама ее сюда вызвала.

— Это у нее просто болезненная впечатлительность, — сказал мистер Бакли.

— Да, ко представляю, каково ей. Мне хотелось бы ее повидать. Как это странно, что к ней не допускают даже родственников.

— Там очень строгие доктора и сиделки, — уклончиво заметил Пуаро. — К тому же у них раз навсегда установлены правила. А сверх всего они, конечно, опасаются, что ее слишком взволнует свидание с вами.

— Может быть, и так, — с сомнением в голосе произнесла миссис Бакли. — Но я не вижу ничего хорошего в лечебницах. Ник было бы куда полезнее, если бы они отпустили ее со мной, и я бы поскорее увезла ее отсюда.

— Возможно, так было бы лучше, но боюсь, что она не согласится. А как давно вы не виделись с мадемуазель Бакли?

— С прошлой осени. Она была в Скарборо. Мегги ездила к ней туда на денек, а потом Ник ее проводила и ночевала у нас. Она славная, но не могу сказать, что мне по сердцу ее друзья. И ее образ жизни… Впрочем, разве она в этом виновата? Ведь ее, бедняжку, никогда никто не воспитывал.

— Странный какой-то этот Эндхауз, — задумчиво заметил Пуаро.

— Я его не люблю, — сказала миссис Бакли — И прежде не любила. Есть в этом доме что-то недоброе. А старого сэра Николаса я просто терпеть не могла. Меня от него в дрожь бросало.

— Боюсь, что он нехороший человек, — подтвердил ее муж — Хотя в нем чувствовалось своеобразное обаяние.